Спускаемся в гардероб, а за нами — с десяток красавцев. И каждый норовит ей пальто подать, папку с нотами подержать, шарфик поправить. Лена смеется, кокетничает напропалую. Мне это страшно неприятно. Начинаю выговаривать, а она плечиком дергает: «Что тут такого?»
Я постаралась успокоить Сережу:
— Молодая еще, легкомысленная, пройдет пара лет — остепенится. Леночка — очень талантливая пианистка. За то, как она играет Рахманинова, ей можно многое простить. Даже кокетство.
Внук рассмеялся над моей шуткой, но глаза остались грустными.
Вместе они прожили два года, а потом Сережа ушел. Как все было, знаю от него.
В тот день внук был на съемках и обещал вернуться поздно вечером. Но внезапно пошел дождь, работу пришлось свернуть — и Сережа оказался дома на три часа раньше. Жена встретила его в халате, а на кухне сидел ее однокурсник. Без рубашки. Поздоровавшись, Сергей прошел в комнату и стал складывать в сумку свои вещи. Лена начала оправдываться: мол, он заехал на минуту по дороге в аэропорт, чтобы выпить кофе, но опрокинул чашку — рубашку пришлось застирать... Сережа не слушал. Собрав сумку, молча прошел на кухню и протянул гостю руку: «Всего хорошего».
Лена еще долго пыталась его вернуть. Уверяла, что между ней и тем молодым человеком ничего не было, плакала. Но Сережа подал на развод. В душу я внуку не лезла, но видела, что он очень страдает из-за предательства. На серванте стояли две фотографии Лены, которые она подарила мне еще до замужества.
И вдруг они исчезли. Спрашиваю:
— Сережа, не ты ликвидировал?
— Я.
Поначалу еще надеялась: Сережа встретит хорошую девушку, женится, подарит мне правнуков. Поделилась этой мечтой с Женей и услышала: «Перед Богом они с Леной остаются мужем и женой. Супружеская измена — достаточное основание для расторжения церковного брака, но Сережа вряд ли подаст прошение в епархию».
Когда не выпадало работы в кино, внук брался за любое дело. Был грузчиком в магазине, пекарем на хлебозаводе. А вечерами отвечал на письма верующих, мешками приходившие на адрес храма Космы и Дамиана, где служит настоятелем близкий друг Александра Меня — протоиерей Александр Борисов.
Если я начинала выговаривать, что он совсем не отдыхает, Сережа улыбался: «Какой отдых, бабушка?! Я молодой, здоровый. Иметь возможность чему-то научиться: печь хлеб, класть кирпичи — и не воспользоваться этим непростительно. Что касается писем, я рад помочь людям, которые ищут ответы на сложные вопросы или просят совета».
2010-й стал для Сережи годом испытаний. Сначала закрыли фильм, замысел которого он долго вынашивал. Картина была полностью снята, смонтирована, осталось только озвучить, когда продюсеры заявили: «Деньги закончились, проект придется свернуть». Не успел Сережа пережить этот удар, как последовал новый — смерть мамы.
К шестидесяти четырем годам ее сердце оказалось совершенно изношенным. Можно было, конечно, утешаться тем, что еще в детстве врачи отмерили Тане «сорок, максимум — пятьдесят лет», но какое может быть утешение, если уходит самый родной и близкий человек. На Женю в те дни было больно смотреть — он почернел от горя. Сережа тоже очень переживал, но держался. И постоянно был погружен в какие-то мысли. Видимо, решение уйти в монастырь было принято в те дни.
В газетах писали, что мы больше года не знали о местонахождении Сережи, искали его по разным обителям. Это не так. Уже через неделю после письма внука, где он сообщал о своем решении, Женя разговаривал по телефону с настоятелем Соловецкого монастыря, справлялся о здоровье сына. Поначалу общаться с внешним миром Сереже запрещалось, а потом он получил возможность — изредка и недолго — беседовать с отцом по телефону.
Во время одного из разговоров Женя спросил:
— Что делать с твоими вещами? Их полный шкаф.
И услышал:
— Отнеси в церковь. Они мне больше не понадобятся. Я не вернусь.
Два года назад настоятель обители попросил моего сына вести торжество, посвященное Дням Соловков в Санкт-Петербурге. Женя, конечно, согласился, хотя ему стоило большого труда выкроить время. На торжество вместе с другими братьями приехал и Сережа. Но с отцом ему удалось поговорить лишь несколько минут, в антракте. Женя весь вечер был на сцене, а после концерта соловецкая братия тут же отправилась на вокзал.
Вскоре пришло благодарственное письмо от настоятеля Соловецкого монастыря.
В нем же содержалось приглашение провести в обители несколько дней. Женя поехал, но и на Соловках у него не было возможности подолгу общаться с сыном. Двадцать часов в сутки монахи и иноки проводят в трудах и молитвах, время расписано у них по минутам.
В прошлом сентябре я получила от внука подарок. Одна из моих соседок поехала на Соловки, чтобы принять участие в крестном ходе. Вернувшись, рассказала:
— Мне хотелось приложиться к мощам основателей обители, но подход был закрыт. Стала просить братьев, а они: «Мы разрешить не можем, попробуйте поговорить со старшим — вон он, перед иконой Богородицы молится».
Подхожу ближе, а это Сергей! Спрашиваю:
— Вы ведь Сережа Стеблов?
— Да, — отвечает.
— А я с вашей бабушкой в одном доме живу.
Тут уж и он меня признал. Взял за руку, отвел к мощам. Потом говорит:
— У вас есть пять минут? Хочу бабушке подарок передать.
Убежал куда-то и вернулся вот с этой фотографией монастыря. Сказал, что снимок висел у него в келье над кроватью. И окошечко своей кельи на фотографии показал — вот оно, третье справа.
— А как Сережа выглядит? — спросила я у соседки.
— Замечательно!
