Даже удивлялась: «Почему злюсь на мужа? Он добрый, внимательный, ласковый». А когда возвращалась, возникало чувство, что живу с незнакомым, неблизким человеком.
Это сейчас могу провести подробный анализ наших отношений, а тогда совершенно не понимала, почему у него все время плохое настроение. Даже когда месяц сидела дома, он с утра начинал скандалить. «Мераб, день еще не начался, а у тебя нервы не в порядке. Что с тобой?» Отвечал ничего не значащими фразами. Ревновал, вот в чем дело, и никогда в жизни об этом напрямую не сказал. Кстати, фамилия Мамаладзе на русский переводится как Петухов. Настоящий петух был!
Друзья говорили: «Нани, ты не думай, Мераб сильно тебя любит». А мне не нужна была такая любовь, я хотела уважения, понимания, доверия.
Вот этого не видела.
Мучился Мераб еще и от чувства неудовлетворенности своей работой. С детства мечтал стать врачом, но отец не одобрил его выбор, хотел, чтобы сын получил техническую профессию. Говорил, что для мужчины это более перспективно. Мераб не смог пойти против родительской воли и стал инженером-строителем. Наверное, это и мешало ему чувствовать себя уверенно. Даже внешне стал выглядеть как неудачник: сгорбился, как-то поник весь.
Когда я в первый раз сказала маме, что хочу развестись с Мерабом, она чуть с ума не сошла:
— Почему, детка?!
— Устала от него. Очень. Не могу больше жить на взводе.
— Ты жена, надо быть терпеливой.
А что говорит Мераб?
— Он не хочет разводиться.
— А если ему пожить какое-то время у родителей?
Мераб переехал, видно, и ему уже жизненно необходима была передышка. Но несколько раз в неделю обязательно приходил проведать дочку. А потом в дом постучалась беда — Мераби арестовали. Я всю ночь проплакала. Не представляла, как можно было посадить за решетку такого доброго, интеллигентного человека. Звонила знакомым: «Как это могло произойти?» Оказывается, мой доверчивый муж неоднократно ставил свою подпись под какими-то фальшивыми торговыми документами. Надо же было додуматься!
Была поражена, как его «коллеги» по бизнесу ловко все провернули, сами остались чистыми, а Мамаладзе подставили. Знали, что он благородный человек, и воспользовались этим.
Пока Мераби был в тюрьме, мы жили обычной жизнью. Эка ходила в школу, папа и я работали, мама занималась хозяйством. Она даже дома была очень красивой: в фартуке, но всегда на высоких каблуках. Помню, как-то я села за рояль, мы начали петь с Экой, и к нам из кухни вышла мама: «Ах, дети мои, я все сделаю, вы только пойте!» И третий голос нам давала. У нее был невероятный слух, могла сказать: «Нани, так нельзя петь. Послушай Шульженко, Утесова, Бернеса, вот кто чувствует музыку». И я следовала ее советам. Она была очень музыкальной и с таким прекрасным вкусом!
Когда Мераби освободили, он первым делом пришел к нам, хотел наладить отношения. Мы к тому времени уже получили новую квартиру — три большие комнаты по двадцать пять квадратных метров. Позвонил в дверь, я открыла и обмерла: на пороге стоял стройный, сильный мужчина в голубой сорочке и серых джинсах. Даже не сразу поняла, что это мой муж, так сильно он изменился.
При каждой нашей встрече Мераб снова и снова удивлял. Это был абсолютно другой, спокойный человек, умница, так разговаривал, как будто окончил Оксфордский университет. Снова влюбилась в него. Спрашиваю:
— Мераб, что с тобой произошло?
— В Эстонии чуть с ума от тоски не сошел. А когда перевели в Грузию, сразу успокоился, стал заниматься йогой, читать книги по философии.
Однажды Эка сказала:
— Папа хочет опять с нами жить.
