Уволил Сашу Цуркана, который был незаменим в роли Ивана Бездомного в «Мастере и Маргарите». Позже Саша мне признался: «Валер, как я рад, что ушел из театра. Хоть на квартиру смог заработать».
Этот спектакль на протяжении многих лет был шедевром. Например, Валентин Гафт посмотрел его десять раз! После того как пришел в одиннадцатый и увидел новый актерский состав, сказал Золотухину: «Все, спектакля нет, больше не приду». К слову, когда-то на афише «Мастера и Маргариты» наряду с Любимовым стояло имя режиссера Александра Вилькина. Позже его убрали, как и имя потрясающего художника Давида Боровского.
Юрий Петрович вообще очень изменился с возрастом. Боровский вспоминал, как Любимов с Каталин поручили ему сделать макет книги мемуаров режиссера. Он показал множество вариантов, но все были отвергнуты. И тогда Давид в шутку написал на обложке большую букву «Я». Любимов переглянулся с Каталин и вынес вердикт: «То, что надо».
Конфликт, в результате которого Юрий Петрович оставил театр, разгорелся в Праге. Директор кафе при театре, где проходили спектакли «Таганки», обратился к организатору гастролей: «Почему русские актеры не приходят обедать? Им не нравится еда?» Та в свою очередь поинтересовалась у артистов и услышала:
— Просто у нас нет денег, получаем только суточные, а хочется еще что-то купить родне.
— Как суточные? Мы же выплатили вам гонорар.
И актеры спросили Любимова, можно ли этот гонорар получить. Спросили тихо, перед репетицией, а Юрий Петрович в ответ раскричался: конфликты, видимо, всегда давали ему силы жить, заряжали энергией. Да еще Каталин сбегала в номер и швырнула труппе деньги чуть ли не под ноги.
Приехав в Москву, Любимов заявил, что с этими негодяями работать не будет, Каталин подготовила новый список на увольнение. Но осуществить «драконовские меры» не удалось. Любимов подал в Департамент культуры Москвы заявление об уходе. При этом он выставил условия, при выполнении которых готов остаться в театре. Думаю, он совсем не ожидал, что заявление подпишут.
Золотухин возглавил «Таганку», когда положение было катастрофическим. В кассе работала моя приятельница, она говорила: «Хорошо, если продаю два билета за день». Это все возникло еще при Любимове. Настроение у всех было — хуже некуда. Итальянский режиссер, приглашенный ставить спектакль, через неделю обратился к Золотухину: «А почему у вас никто не улыбается? Мы же играем комедию». Надо было спасать театр.
Валерий Сергеевич рассказывал, что полночи сидел в бывшем кабинете Юрия Петровича с соседом по зданию Николаем Губенко — худруком театра «Содружество актеров Таганки». Они немножко выпивали, вспоминали прежние времена, годы расцвета «Таганки», и решали, как по справедливости поделить коммунальные платежи и где взять на это средства. Оказалось, счетчик у театров один.
При Валерии Сергеевиче театр заработал, задышал, труппа воспряла. Так же как и Молодежный театр Алтая в Барнауле, где Золотухин был художественным руководителем. Президент выделил триста шестьдесят шесть миллионов рублей на строительство здания театра. Я был свидетелем того, как Золотухину сообщил эту новость его хороший знакомый — Сергей Вадимович Степашин. Он позвонил двадцать первого июня, в день рождения Сергеича, поздравлял.
«Мы однажды оказались с ним на правительственном концерте, — вспоминал Золотухин, — и я попросил главу Счетной палаты замолвить за нас словечко: не для себя, мол, прошу, для Молодежного театра. И Степашин помог, вынес вопрос на самый высокий уровень. Единственное, что спросил про меня Владимир Владимирович: «А он не пьет больше?»
Последнюю фразу Валера почему-то произнес с гордостью.
На своей родине в алтайском селе Быстрый Исток Золотухин построил церковь. Построил на свои деньги и на пожертвования. Направляясь на гастроли, дожидался, пока самолет взлетит, шел в бизнес-класс с шапкой и полушутя-полусерьезно просил: «Пожертвуйте на храм кто сколько сможет». И ведь жертвовали!
А однажды Валерий Сергеевич выступил по телевидению: «Стены стоят, а крыши нет. Наступает осень, зарядят дожди, все промокнет. Но если каждый даст хоть немного, мы спасем церковь».
На следующий день раздался звонок: «Вы вчера просили пожертвования на храм, приезжайте».
