Кстати, из нашего дома он отправился вовсе не к Ней, а к друзьям — супругам Толе Чемодурову и Кларе Румяновой. Жил у них довольно долго — несколько недель.
Мы с Сергеем не выясняли отношений, не делили горшки и жилплощадь. Правда, без судов все-таки не обошлось.
Помимо двухкомнатной квартиры, в которой я осталась с мамой и Наташей, у нас еще был земельный участок — тот самый, где сначала мы поставили времянку, а потом я — исключительно на свои деньги — построила небольшой домик. И вдруг во время одной из встреч Бондарчук говорит:
— Давай я тебе напишу дарственную на дачу.
— Что?! Я дачу построила, а ты мне ее подаришь?!
Чтобы больше этот вопрос не возникал, я — по настоянию знакомых юристов — подала в суд и переписала дачу на себя.
В суде мне пришлось побывать еще раз. На слушании дела о разводе. Пришедший несколькими минутами позже меня Сережа сел рядом — так близко, что пришлось немного отодвинуться.
— Как живешь?
— Твоими молитвами.
— Ой, а почему так-то? — в его голосе звучали горечь и обида.
Я промолчала. А вот на вопрос судьи, согласна ли я на развод, ответила без паузы:
— Да, конечно.
И даже не увидела — скорее почувствовала, как Сергей вздрогнул.
— Почему вы так легко отказываетесь от мужа?
У вас ребенок! — настаивал судья.
— Не легко.
Пристальный взгляд Сергея жег мне щеку.
Мы с Сергеем еще не были официально разведены, когда фильм «Высота» получил на кинофестивале в Карловых Варах главный приз «Хрустальный глобус». Лететь за ним должны были кинорежиссер Александр Зархи и я. Накануне поездки меня вызвали в ЦК КПСС для беседы. Поздравили с замечательной ролью, пожелали творческих удач в будущем, а потом вдруг спросили:
— А как у вас с личной жизнью?
— Я объявила Сергею Федоровичу, что жить с ним больше не буду.
— Инна Владимировна, примите его обратно.
Ничего не ответив, я заплакала.
— Ой, успокойтесь, пожалуйста, Инна Владимировна, — засуетились вокруг меня товарищи из ЦК.
— Уж вы-то себе мужа найдете и отца ребенку тоже.
Слезы на моих глазах мгновенно высохли:
— Отец у ребенка только один!
Наташа пошла в первый класс, когда мы с Сережей уже расстались. Я была на съемках, и он сам проводил дочку в школу. Препятствовать их встречам, разговорам мне и в голову не приходило.
На «Ленфильме» во время съемок картины «Дорогой мой человек» все удивлялись: «Не может быть, что они разошлись! Она какая-то очень веселая». Но мне, правда, без Бондарчука было легче. Я могла спокойно работать, не задаваясь бесконечно вопросами: где сейчас Сергей?
Все последующие годы, когда Бондарчук приходил ко мне в гости или мы сталкивались на мероприятиях, он первым делом спрашивал: «Ты как?» Будто хотел лишний раз убедиться, что мне без него хорошо. Сама я в душу к нему не лезла, только однажды, не выдержав, поинтересовалась:
— Сереж, ты ее хоть любишь?
Он ответил после паузы:
— Да, по-моему, нет...
Мне было тридцать, когда мы с Сережей разошлись.