Дядя в свое время окончил МГИМО, свободно говорит на четырех языках — английском, французском, немецком и шведском. Читает по-испански и по-норвежски, обладает фантастической памятью. Многие годы ведет интеллектуальную викторину «Умницы и умники».
С его дочками Настей и Ксюшей я росла. Настя старше меня на год, Ксюша — моложе на два с половиной. Настя была моим кумиром, самой близкой и любимой подругой. Одно время мы даже одинаково одевались, чтобы окружающие принимали нас за близняшек, это смешно вспоминать, потому что внешне мы абсолютно не похожи.
Бабушка нас обожала, но в вопросах воспитания проявляла строгость, не позволяла болтаться без дела.
День был четко распланирован. С трех лет она стала учить нас с сестрами английскому — Ляля преподавала язык в высшей школе КГБ, но ради нас оставила работу. С четырех лет меня усадили за пианино, которое я возненавидела, хотя чуть ли не с младенчества удивляла всех если не абсолютным, то достаточно чистым слухом. А в восемь бабушка записала меня в хореографический кружок и секцию большого тенниса. Большое ей спасибо: все это очень мне пригодилось в актерской профессии.
Бабушку Лялю я любила, а дедушку Палика долго не понимала и не хотела с ним оставаться: казалось, он никем и ничем не интересуется, кроме своей науки.
Лишь повзрослев, осознала, насколько крупным ученым был Павел Васильевич Симонов. Он посвятил жизнь нейрофизиологии, был членом не только Российской, но и американской академии медицинских наук. Возглавлял научно-исследовательский институт. Его труды переведены на многие языки мира. А книга о теории эмоций входит в обязательную программу обучения режиссеров, хотя сам специалист по эмоциям был крайне неэмоциональным человеком. Он как настоящий ученый жил в своем мире, мало замечая, что происходит вокруг.
Правда, именно дед обратился в Моссовет и «пробил» для семьи две трехкомнатные квартиры в одном доме и на одном этаже в Новых Черемушках. Маме теперь приходилось дольше ехать домой после спектакля. И каждый вечер бабушка, ожидая ее, стояла у окна.
Она и на старой квартире частенько так делала: смотрела в бинокль, не увязался ли кто за мамой по дороге от автобусной остановки. Лялина сестра Татуля тоже вечно волновалась. Она жила в Питере, и на гастролях мама останавливалась у нее.
— Женечка, — говорила Татуля, открывая дверь, — что так поздно? Я вся извелась, думала, тебя уже сбросили в прорубь.
— Какая прорубь, Татуля? — улыбалась мама. — Сентябрь на дворе.
Бабушка иногда настаивала, чтобы дедушка оторвался от письменного стола и тоже поучаствовал в нашем воспитании. В такие моменты Палик мог вдруг поинтересоваться:
— Зойка, что у тебя по математике? Какая оценка?
— Ну, три.
— Да? — удивлялся дед. — Ты только потом не забудь Ляльке сказать, что я тебя спрашивал.
Дедушку часто приглашали в Америку читать лекции. Однажды он задержался там на целых четыре месяца. Вернулся накануне Нового года и, насмотревшись на то, как американцы украшают свои дома к Рождеству, решил порадовать семью. Насобирал веток и сплел венок. Не хватало красного банта. И дед, недолго думая, отхватил ножницами кусок красной занавески. Потом вывесил венок на дверь. Уже через час к нам звонили обеспокоенные соседи:
— Ольга Сергеевна, у вас кто-то умер?
— С чего вы взяли?
— Да там венок… После этого дедушкино произведение перекочевало за окно.
Но и там не прижилось, управдом умолял: «Пожалуйста, уберите венок, вы пугаете прохожих».
Новый год в нашей семье праздновали весело. Ближе к полуночи являлся Дед Мороз с мешком подарков. Я долго в него верила. Пока не поняла, что это переодетый сосед. Но традиции, заложенные в детстве, свято соблюдаю по сей день. Очень сержусь, когда во время боя курантов кто-то за столом начинает разговаривать. В нашей семье это было не принято.
Из зарубежных командировок дедушка всегда привозил множество подарков — красивых заколочек, резиночек для волос, которых здесь было не достать. Бабушка следила, чтобы мы их не растеряли: «Ищите. Пока не найдете, разговаривать с вами не стану».
