Я подумал, что Сергей Владимирович разнесет его сейчас по кочкам. А он очень тихим и спокойным голосом произнес: — Мме-мметрдотель, вы почему не встретили меня у двери?
То есть произнес самую правильную в подобной ситуации фразу. Дал понять, что тот не исполняет свои служебные обязанности.
Когда до толстяка это дошло и когда он, наконец, понял, кто его об этом спрашивает — не просто депутат и Герой, но и главный редактор «Фитиля», — ему стало плохо. Он весь трясся и лепетал:
— Извините, извините, прошу вас, ну, бывает, простите, мы все исправим...
Нас усадили за особый столик на возвышении и спросили, чего желаем.
— Нн-на ваше усмотрение, — протянул Михалков.
Через пять минут стол заставили деликатесами — икрой, рыбой, закусками, разлили по рюмкам коньячок двадцатилетней выдержки. И мы с удовольствием пообедали.
Михалков попросил счет. Метрдотель подал его и полушепотом озвучил:
— Одиннадцать рублей двенадцать копеечек.
Михалков переспросил:
— Вы уверены?
На столе красовались яства на целый банкет.
— Абсолютно, — подтвердил толстяк.
Сергей Владимирович отсчитал рубли и спросил:
— Саш, что-то у меня мелочи нет. Посмотри у себя...
— Да, вот есть двадцать копеек.
— Двадцать не надо, дай двенадцать. Они на чай не заработали...
У меня с Сергеем Владимировичем сложились особые отношения. Он был моим соавтором, покровителем и учителем.
Когда я смонтировал «Дорогого мальчика», Михалков приехал на «Мосфильм» посмотреть готовый фильм. Естественно, для него показ организовали в директорском зале, где когда-то принимал картины Сталин. И вот появляется Сергей Владимирович — не один, а с каким-то серьезным мужчиной в черном костюме и при галстуке.
Садимся в зале, и я шепотом спрашиваю:
— Сергей Владимирович, это кто?
— Самый главный для тебя человек, — так же шепотом отвечает он.
Я думаю: «Неужели кто-то из отдела культуры ЦК КПСС? Или из Госкино? Может, новый министр?»
Гаснет свет, звучит веселая музыка, мелькают лихие кадры. Я поглядываю на товарища в черном костюме. Он сначала сохраняет серьезность, потом начинает хихикать, а в конце уже хохочет в голос и хлопает себя по коленкам. Зажигается свет, и Сергей Владимирович спрашивает его:
— Ну как?
— Смотрится, — отвечает мужик. — На такой фильм можно с женой сходить и детей привести. Музыка хорошая, и артисты отлично играют.
— Ну и лл-ладушки, — произносит Михалков. Мы спускаемся по лестнице, и я ему шепчу:
— Так кто же это?
— Я же сказал — твой главный зритель, — отвечает он.
— Из ЦК? — уточняю я.
— Из какого еще ЦК?! — усмехается Михалков. — Это мой шофер Гена.
— Вы меня обманули, — обиделся я.
— Я тебя не обманывал, Саша, — объяснил Сергей Владимирович. — Ты что, для ЦК фильм делал? Или, может, для министра кинематографии Ермаша?
