Вечером, перед отправлением на концертную площадку, набрал номер московской квартиры. Трубку взяла мама:
— Галя забрала малыша и уехала к своим родителям.
Я встревожился, но не слишком:
— Все будет хорошо. Приеду и привезу Теодора к нам на выходные.
В антракте за кулисами увидел вернувшегося из Москвы Воловича. Испытывая чувство неловкости, поздоровался, стараясь не встретиться взглядом. Ирина же вела себя как ни в чем не бывало: поцеловала мужа в щеку, спросила, хорошо ли слетал...
Оставшиеся до окончания гастролей дни прошли в прежнем «режиме»: утром я приносил к дверям люкса сок, потом мы вместе отправлялись на репетицию, вечером — концерт.
По пути в Москву, улучив момент, когда мужа не было рядом, Понаровская неожиданно сказала:
— Знаешь, мы с Воловичем, наверное, расстанемся.
Меня будто жаром обдало.
С трудом проглотив вставший в горле ком, прохрипел:
— А я... я уже свободен.
Ответом был теплый многообещающий взгляд.
Дома я первым делом схватился за телефон — набрал номер родителей Галины:
— Я очень соскучился по сыну. Сейчас прие...
— Не стоит, — оборвал тесть.
— Ребенок спит.
— Я посмотрю на него спящего.
— На часах десять с четвертью. После одиннадцати приличные люди визитов не наносят.
Без пятнадцати одиннадцать я был у квартиры, в которой спал сын. Мне не открыли. Это был удар, которого я не ожидал: «Неужели Галина решила сделать из Теодора орудие мести и запретит общаться с сыном?!»
— Галя, впусти меня! Иначе я выломаю дверь!
— Мы вызовем милицию!!! — истерически завизжала теща.
— Вызывайте!
Разбежавшись, я вышиб плечом дверь. В коридоре, вжавшись в стену, стояли тесть, Галина и какой-то мужик с закатанными до локтя рукавами «олимпийки».
— Это мой массажист, — ткнув в него пальцем, зачем-то сказала жена.
— Хулиган! Твое место в тюрьме! — потрясала перед моим лицом телефонной трубкой теща.
Я молча прошел в комнату, где спал Теодор. Через несколько минут в коридоре раздался топот — приехал наряд милиции. Меня забрали в отделение. Там я написал объяснение по поводу своего «хулиганского поведения» и пообещал возместить расходы по ремонту двери.
Отпуская на волю, офицеры дежурной части по очереди жали мне руку: «Держись. Все они стервы и суки. Знают, как побольнее ударить».
Поначалу я еще питал надежду: Галя немного остынет и разрешит мне общаться с сыном. Но она стояла на своем: «Сына не получишь!»
Не возымели действия и посулы купить квартиру, в которой она сможет построить новую семью.
Я видел Теодора раз в месяц. И этих коротких свиданий у меня бы не было, если бы накануне бракоразводного процесса не убедил Ермилову не подавать на алименты: «Буду платить больше, чем полагается по закону». В течение двух лет бывшая жена соблюдала соглашение, и в начале каждого месяца я приезжал с конвертом к метро «Динамо». Ждал, когда из перехода появится экс-теща, держа за руку Теодора.
Усаживал их в машину и вез в бассейн. Через час доставлял обратно к метро. Умолял:
— Любовь Павловна, разрешите довезти вас до дома — хотя бы полчаса еще побуду с Теодором!
— Не стоит, — поджимала губы бабушка. — Мы и на метро прекрасно доберемся.
Не знаю, связано одно с другим или нет, но вскоре после свадьбы с клавишником «Машины времени» Александром Зайцевым Галя подала-таки на алименты. И я лишился последней «законной» возможности видеть сына. Когда тоска становилась невыносимой, ехал к дому бывших тестя и тещи, где жил сын, и ждал, когда Теодор выйдет на прогулку. Только каждое такое свидание оставалось в сердце не радостью, а раной.
Сын смотрел на меня волчонком. А однажды я услышал от него такое, о чем и по прошествии четверти века вспоминаю с содроганием.
Я приехал на дачу, куда на лето перебирались родители Галины вместе с внуком. Дверь открыл тесть. Не пустив за порог, сказал: «Теодор с бабушкой уехали в Москву. Вернутся только к вечеру».
В течение нескольких часов я ждал на остановке. Они приехали на последнем автобусе. Увидев сына, бросился к нему:
— Теодорчик!!!
Зло сверкнув глазами, мой дорогой, любимый мальчик процедил сквозь стиснутые зубы: — Ты зачем приехал, черт?!!!
Пассажиры разошлись, автобус уехал, а я все стоял на бетонной площадке, сжимая дрожащие пальцы в кулаки и не видя ничего вокруг.
Именно тогда я решил, что не буду больше искать свиданий с сыном.