Таким громким именем мы называли квартиру в четырехэтажном Доме творчества на Икше. Там же, в соседней квартире, постоянно жила Валерина мама.
Спустя неделю приезжаю за город и вижу: за столом на кухне у Веры Александровны сидит милая продавщица из отдела канцтоваров. Сама хозяйка тут же хлопочет: пирожки из духовки вынимает, чай заваривает.
Увидев меня, гостья смущается, краснеет. На выручку ей приходит Валера: «Люда, знакомься: это Алена. Она, оказывается, не только в канцтоварах хорошо разбирается, но еще и собачий парикмахер — каких поискать. Посмотри, как нашего ризеншнауцера постригла!»
Я улыбаюсь, киваю, хотя внутри не очень-то сладко.
Посидели, попили вместе чаю. Потом Алена уехала домой.
Когда пришло время ложиться спать, я мягко сказала: «Давай-ка ты останешься здесь, у мамы, а я пойду к себе. Завтра я на несколько дней уезжаю на съемки — наша квартира будет в твоем полном распоряжении...»
Если быть до конца честной, то в душе я надеялась: Валера не воспользуется моей «доброй волей». Однако приехав на дачу недели через полторы, услышала от консьержки: «Людмила Ивановна, не хотелось бы вас расстраивать, но у Валерия Викторовича несколько раз оставалась на ночь молодая женщина». Мой ответ «А я знаю» сильно ее обескуражил.
— Ну что, дорогой, у тебя все постепенно налаживается? — спросила я Леонтьева после обмена приветствиями и поцелуями в щечку.
— Я не знаю...
Как-то все не так... Мне кажется, по отношению к тебе... В общем, с моей стороны...
— Все замечательно с твоей стороны! — рассмеялась я, хотя у самой на душе скребла целая стая кошек. — Если бы хотела тебя удержать, ты бы от меня никуда не делся. Только я не собака на сене и предпочитаю жить с чистой совестью. Я бы себя со свету сжила, если бы тебя не отпустила...
— Но я не хочу порывать с тобой, потому что люблю!
— А мы и не станем ничего рвать. Будем считать, что живем на Востоке: я у тебя старшая жена, а Алена — младшая.
Валера шутку оценил — губы тронула улыбка.
С тех пор, приезжая за город, он жил с мамой, а возвращаясь в столицу — в московской квартире Веры Александровны.
Встречаясь, мы приветствовали друг друга, спрашивали, как здоровье, иногда Валера возил меня по делам.
Однажды, выйдя на дачный балкон, я услышала любопытный разговор. Собеседники стояли посреди двора и меня не видели.
— Валер, а правда, что ты Хитяеву бросил? — спросил один из соседей, приятель Леонтьева.
— Таких, как она, не бросают — запомни это, голубчик! — кажется, я первый раз в жизни слышала, чтобы Валера так жестко с кем-то говорил. — Я люблю эту женщину, у нас прекрасные отношения, которые, даст Бог, сохранятся до нашей глубокой старости.
— А как же твоя молодая?
— озадаченно уточнил сосед.
— А вот это никого, кроме меня, «молодой» и Людмилы, не касается! Понял?
Вскоре Валера стал строить дом. В «поселке космонавтов», километрах в полутора от Дома творчества. Особняк уже подводили под крышу, когда, встретив на улице Алену, я заметила ее округлившийся животик. Искренне поздравила, спросила, как себя чувствует, скоро ли рожать.
Алена отвечала не поднимая глаз, щеки пылали.
Через пару дней столкнулась в магазине с Валерой:
— Вы расписались?
— Нет еще.
— А чего тянете?
Ребенок должен родиться в браке.
Валера кивнул и долго — я это чувствовала спиной — смотрел мне вслед.
В ЗАГСе они побывали чуть ли не за неделю до родов, а из роддома жену с сыном Леонтьев привез уже в новый дом.
Из-за отдаленности наших загородных «вилл» встречались мы теперь нечасто. Но как-то летним днем, гуляя по окрестностям, я забрела в «поселок космонавтов». Из большого дома мне навстречу выбежал мужчина: — Люда, привет!
