Хотя мы с Сережей как раз в это время подружились: у нас с ним практически синхронно случились перемены — он расстался со своей женой, у меня умерла Тамара. И мы, два холостяка, ходили по Тверской и клеили от горя девочек. Как-то раз ночью нас окружили приезжие парни с намерением набить нам морды. Мы были выпивши, но оказались не такой простой добычей — Сережка очень сильный, акробат, я тоже спортивный... В общем, для нас все закончилось нормально. То есть, я хочу сказать, у нас с Сережей была нормальная мужская дружба, но про Наташу он не распространялся. Он вообще никогда не был болтуном. Наташа о нем тоже говорила аккуратно...
При этом у Наташи все было благополучно с Мишей Филипповым (до нее он был женат на дочери Андропова). Признаться, я удивлялся, почему Наташа выбрала этого мужчину. В тот момент она была звездой, а он ничем не поразил зрителей. Был хорошим средним артистом, ни в кино особенно не рванул ленточку, ни в театре... Думаю, она на нем остановилась, потому что Миша спокойный, покладистый, не звездный, не высовывается — удобный. А она, может быть, просто устала... Помню, как Наташа позвонила мне: «Вить, ты же никогда не был у меня в гостях. Мы сейчас переехали в новую квартиру. Ты знаешь, что я теперь с Мишей Филипповым живу? Приезжайте с Тамарой к нам в гости». Мы приехали на Тверскую.
Нас встретила спокойная, красивая хозяйка, сразу видно — жена. Миша вышел, поздоровался. С ним я был мало знаком. Меня, до сих пор помню, поразили у них занавесочки на окнах. Не шторы, а именно занавески, которые только нижнюю часть окошка закрывают, — ситцевые в розово-голубой цветочек. Атмосфера создавалась сельская, деревенская. В самом центре Москвы! Я сказал: «Наташ, как красиво». Был абсолютный уют в квартире, какое-то царство добра, благоденствия и счастья. Наташа накрыла очень богатый и хороший стол. Мы выпили: Тамара вино, а все остальные водочку, в том числе и Наташа. Она предпочитала серьезные напитки — водку, коньяк. Слегка выпить и быть в веселом настроении — это про нее. Еще начиная со «Здравствуй и прощай» мы любили так собираться — под песни, хохот, под рассказы и общее веселье...
