— Несите скорее йод!
Подбежала Элина:
— Йодом не сметь — нужна перекись!
И затем той, которая много лет считала ее врагом, профессионально обработала рану. Болтать можно всякое, а вот в нужную минуту помочь способен далеко не каждый. С Еремеевой они, между прочим, с тех пор стали подругами.
До конца своих дней Элина считала театр родным домом. И когда случилось страшное, театр доказал, что она не ошибалась. Я всегда буду с благодарностью помнить, как по-родному отнеслись театральные к Элине, когда она слегла, как проявилось руководство, когда сестры не стало.
На похоронах сестры ко мне подошла незнакомка — немолодая, в слезах. Сказала, что Элина помогла ей получить квартиру (женщина работала в театре гардеробщицей): «Сама жилья никогда не добилась бы, век буду Бога за нее молить». Сестра всю жизнь считала помощь людям своим гражданским и человеческим долгом. Хотя это и немодное понятие, особенно сейчас, когда люди сильно измельчали.
— После выхода «Тихого Дона», после того как она стала примой Малого театра, изменился ли уровень жизни Элины Авраамовны?
— Вы же знаете, что такое малогабаритное жилье. Представьте себе прихожую, в которой два человека еще как-нибудь разойдутся, а три — уже застрянут. Потолок два с половиной метра, пятиметровая кухня и тому подобное. Появилась у нее эта квартира, когда Элине было уже серьезно за тридцать и она уже была замужем за Николаем Ивановичем Кузьминским. У него было две комнаты в коммунальной квартире, и после свадьбы они жили там какое-то время. Потом Элине дали эту «двушку», как теперь говорят. Однажды к ней приехала брать интервью французская журналистка. Через некоторое время в зарубежном журнале вышла статья: советская актриса, одна из самых известных, живет в квартире, напоминающей дворницкую на окраине Марселя. Так и написала. Вскоре Элина получила трехкомнатную квартиру, в ней и прожила до конца своих дней.
Помню, как в 60-е годы в числе других деятелей советского кино сестру пригласили за границу. Отдельная история — как мы ее собирали, чуть ли не всем Вильнюсом. В Доме моделей заказывали платье, подбирали к нему аксессуары. Все — в долг (потом его несколько месяцев выплачивали), нужной суммы не нашлось ни у родителей, ни у Элины. По возвращении сестра рассказывала много интересного. Например, как вечером в гостиничном номере принялась, как всегда, в ванной стирать трусики. Так нас приучила мама: перед сном не поленись, сделай постирушку, чтобы утром надеть чистое. За этим занятием постоялицу застала горничная. Замерла на несколько секунд и быстренько исчезла. Сестра испугалась, подумала: наверное, запрещено в номерах отелей стирать белье и горничная побежала ябедничать начальству. Сейчас наверняка попадет... Советская актриса ведь не знала, какие у них в Париже порядки. Тут возвращается горничная, но не с администратором, а с девочкой-подростком, вероятно, дочкой. И говорит ей, показывая на Элину, — дословно сестра не поняла, но смысл уловила: «Вот посмотри, это знаменитая артистка и сама стирает белье — учись!»
