Что касается гитары, тут совместил полезное с прибыльным. В люберецком ДК работал джазовый оркестр под управлением великолепного трубача Юрия Завражина. У ребят была и концертная программа, и та, что играли на танцах. Как-то осмелился заглянуть к ним за кулисы — сказал, что хочу попробоваться как вокалист.
— Что ты можешь? — поинтересовался Завражин.
Я запел что-то из Ободзинского.
— Какая тональность? — воодушевленно уточнил джазмен.
— А я откуда знаю...
— Ребята, играем до мажор, — и обращаясь ко мне: — Давай на сцену!
Спонтанный дебют оказался успешным, меня взяли в коллектив, а однажды, когда заболел гитарист, Завражин попросил: «Посиди на его месте, поизображай, будто играешь, а то директор ДК плату урежет». Сел и стал подыгрывать по слуху, потом заметил стоящий на пюпитре листок с буквенно-цифровым обозначением аккордов и потихоньку начал разбираться: ага, значит, этот аккорд так обозначается, а следующий — вот эдак. Шел от обратного, но весьма скоро постиг упрощенную музыкальную грамоту.
В «Щепке» о моей работе в биг-бенде никто не знал — руководство такое точно не одобрило бы, а то, глядишь, и погнало бы в три шеи, несмотря на успешную учебу.
Диплом защищал тремя большими ролями: играл Луку в «На дне», князя Дулебова в «Талантах и поклонниках» и дона Херонимо в «Дуэнье». Но поскольку Анненков никогда не пристраивал своих студентов в московские театры, не приглашал худруков и режиссеров на смотрины, я, как и большинство однокурсников, оказался перед перспективой получить распределение в далекую провинцию. Не скажу, что само по себе меня это угнетало, но к тому времени я уже был женат на женщине, которую бесконечно и страстно любил, а она вряд ли захотела бы покинуть Москву и отправиться вслед за мной. И вот в тяжелых раздумьях поднимаюсь в училище по лестнице, а навстречу спускается преподаватель младшего курса, с которым мы едва знакомы. Остановив, спрашивает:
— Ну и куда ты теперь?
— Не знаю. В Иркутск, наверное.
— Если уедешь, вряд ли потом когда-нибудь в Москву вырвешься. Бери свободный диплом.
— А разве можно?
— Конечно.
Тут же отправился в деканат и без колебаний написал заявление на свободный диплом. Решил в одну минуту, хотя представления не имел, чем буду заниматься.
Этот факт можно считать первым в моей жизни моментом под названием «сейчас или никогда». Не случись той встречи на лестнице, не узнай я о свободном дипломе, не решись на него в ту же минуту... Уехал бы в Иркутск, и неизвестно, как все сложилось бы в дальнейшем.
В одном интервью великий клоун Олег Попов сказал, что у каждого бывают моменты, способные повернуть жизнь на сто восемьдесят градусов, но человек должен быть готов принять решение немедленно. Не завтра, не через неделю. Любое промедление аннулирует возможность — сейчас или никогда. В моей жизни было несколько подарков судьбы, которыми, надеюсь, распорядился правильно.
Получив диплом и год отработав в народном театре «Факел» при люберецком ДК (был там и педагогом, и режиссером, и актером), загремел в армию. Служил не где-нибудь, а в Арктике, в радиотехническом полку. После курса молодого бойца, проходившего в якутском поселке Тикси, всех ребят, с которыми призывался, уже распределили по точкам-заставам, а я все оставался непристроенным, неприкаянным. В один из дней вызывает замполит:
— Ну что, рядовой Серебренников... Завтра у нас очередное пополнение, строевой смотр на плацу, а барабанщика нет. Вот тебе мы это дело и поручим.
— Простите, а я тут при чем?
— Как при чем? Ты у нас артист? Давай барабань!
Каптер нашел среди завалов пионерский барабан, палочки пришлось выточить — три дня стучал ими на ледяном плацу.
Это пополнение тоже разъехалось по точкам, а я по-прежнему оставался в Тикси. На вопросы, когда же придет и мой черед, офицеры отмахивались: «Никто не знает, куда тебя девать».
Проходит еще пара недель, снова вызывает замполит:
— Рядовой Серебренников, тут вот какое дело — жены офицеров у нас скучают.
Я аж поперхнулся:
— И что... что я-то могу сделать?
— Организуй-ка с ними хор.
— Но я в этом ничего не понимаю! У меня театральный за плечами, я актер, а не дирижер-хоровик.
— Да ладно тебе! С барабаном тоже голову морочил, а справился же. Иди выполняй.
В соседях по казарме у меня был парень-москвич, прилично игравший на баяне. Попросил его помочь с аккомпанементом. В означенный день в Дом офицеров пришли два десятка женщин разных возрастов. Распределил их по голосам: у кого выше, у кого ниже, для баяниста нашел ноты нескольких патриотических песен — и понеслось! Вскоре хор начал выступать, брать грамоты на конкурсах самодеятельности.
Во время одной из репетиций ловлю на себе пристальный взгляд из-за кулис. Присматриваюсь — стоит какой-то летчик в звании майора. Манит меня пальцем:
