...Кто-то бьет его по щекам и зовет: «Джек, Джек!!!» — но он не хочет открывать глаза. Сколько раз он слышал это «Джек!» с разными интонациями — требовательными, насмешливыми, грубыми или добродушными. С тех пор как отчим остался без работы и одиннадцатилетний мальчишка в одиночку кормил семью, продавая на улицах газеты, убирая пивные павильоны в парке и расставляя кегли в кегельбане. С тех пор как в четырнадцать выбивался из сил на консервной фабрике. С тех пор как в пятнадцать, заняв у няни Дженни триста долларов, купил старую шхуну, подался в браконьеры, ловил устриц и звался ни много ни мало «устричным пиратом», а потом такие же братья-пираты стали называть его Принцем — за дерзость, удачливость и редкую храбрость. С тех пор как перешел в рыбацкий патруль, а потом устроился матросом на промысловое судно и чудом уцелел, попав в тайфун. С тех пор как стал бродягой и месяц отсидел в тюрьме. С тех пор как в разгар золотой лихорадки 1897—1898 годов подался в старатели и переболел цингой на Аляске. С тех пор как писал военные корреспонденции с фронтов Русско-японской войны. С тех пор как боксировал и побеждал в тяжелом весе. И все это время одержимо писал очерки и рассказы, обивал пороги редакций и бился за право опубликовать хоть букву, хоть слово! «Джек!» — кричали, звали, скандировали, цедили сквозь зубы люди, с которыми сводила судьба.
«Джек!» — этот голос не спутать ни с каким другим даже спустя столько лет. Голос звал так нежно и грустно, что он открыл глаза снова — и увидел бледное лицо Мэйбл, первой женщины, которая разбила ему сердце.
Лондону было девятнадцать, но жизнь, которую он к тому времени успел прожить, превосходила насыщенностью и опытом иных седовласых старцев. Моряк, кочегар, бродяга, «Принц устричных пиратов»... Он уже очень много видел и пережил, работал как проклятый и пил как в последний раз. И уже даже получил первое место за рассказ «Тайфун у берегов Японии», оттеснив множество одаренных и образованных студентов Стэнфорда и Калифорнийского университета.
Всей душой он стремился к другому кругу — к интеллектуалам, к творческим людям, к интеллигенции и образованным буржуа. Да только кто ж его там ждал! Вокруг были люди простые. И женщины — тоже простые, которыми он давно пресытился. У него уже была первая любовь — чудесная девочка Хейди, шестнадцатилетняя простушка с золотым сердцем, с которой познакомились на собрании Армии спасения и год верили, что будут вместе, да только ничего не вышло. У него были десятки фабричных красоток — для плотских утех. С ними можно развлекаться, а разговаривать не о чем, а там, куда Джека так тянуло, женщины были нежными, утонченными и хрупкими.
В это время он активно заинтересовался идеями социалистов и завел немало знакомств в той среде, стал членом клуба, где познакомился со славным малым — Тедом Эпплгартом. В гостях у Теда встретил его сестру Мэйбл. Она была старше — и все женщины Джека отныне будут старше. Анемичная голубоглазая блондинка, словно сошедшая с популярных в то время акварелек. И конечно, духовность — куда же без духовности, каковой она в том 1895 году представлялась неотесанному парню, считавшему себя грубым, необразованным и приземленным. Мэйбл была идеальной. Мэйбл была совершенством. О Мэйбл можно было только мечтать — робко, бережно и нежно.
