— Бери стул, садись, — говорят ему.
А Женя был человеком, который невнимания к своей персоне не выносил. Не раздеваясь, подошел к столу:
— Вы здесь сидите веселитесь. А я еду от друга, который умирает в больнице.
Все, естественно, попритухли. Тогда он спокойно скинул шубу, шапку и сел за стол.
Спустя время кто-то обратился к Высоцкому: «Володя, спой!»
Владимир Семенович, если просили, никогда не отказывался, при мне по крайней мере. Ну, может, не сразу хватал гитару, но и не ломался. Его все обожали — сумасшедшего, веселого! Володя взял инструмент и пошел в гостиную, за ним повалила толпа.
«А я буду читать стихи», — заявил Женя. И мы остались вдвоем. Уйти неудобно, для меня Евтушенко был не менее велик, чем Высоцкий. Первый раз увидел его в бакинской филармонии, где он читал свои потрясающие стихи. Их я знал наизусть. И вот сидим друг против друга, и он читает новое стихотворение о стилягах (это слово легко менялось на «комсомольцы»), а в двадцати шагах поет Высоцкий! Я тогда чуть не умер от желания раздвоиться. Наконец говорю:
— Жень, Володя обидится на тебя.
— Ты прав... Пойдем.
Входим в гостиную, там народ набился как сельди в бочке. В углу с гитарой Высоцкий. Евтушенко разрезал толпу, сел на пол в ногах у Володи, сказал: «Давай мою любимую» — и успокоился. А я застыл в дверях — абсолютно счастливый.
То время было невероятным... Очень жаль, что эпоха безвозвратно ушла. Возможно, так говорят все дамы и господа пожилого возраста, не знаю...
Думаю, и сейчас в компании милых талантливых людей вроде Максима Галкина*, Вани Урганта, Гарика Мартиросяна, Юрия Дудя* царит замечательная атмосфера: не утихает смех, все умно и искрометно шутят, ведь они потрясающие люди. Но для меня наступило совсем иное время. Многие друзья ушли, время несется с космической скоростью. И в этом некого винить.
— Не могу не спросить о вашей семье. Ведь не единым КВН заполнена жизнь?
— Я женат сорок три года на одной и той же замечательной, безумно красивой женщине. А как мы познакомились! Мне около тридцати, и хотя я и не был, мягко говоря, бабником, но женщин замечал и старался быть замеченным ими.
Пытался найти невесту, Москву раз пять обошел, но безрезультатно. И вот однажды приезжаю в Баку, еду с товарищами на море в Загульбу — прекрасное место, по пляжам которого гуляли Муслим Магомаев и прочие великие. Вдруг вижу: из воды выходит волшебная девочка в бикини, по ее стройному телу стекает вода. Афродита в пене морской!
— Кто это? — спрашиваю друзей.
— Валя, приехала из Франции. Ей шестнадцать.
Я, конечно же, попытался ухлестывать, но как ни старался, она ни в какую. Очаровательно улыбается, но не реагирует.
Через три года снова приехал в Баку, так и не найдя в Москве невесты. Пошел гулять и увидел на бульваре Валю с подругами. В кожаной курточке... Все, больше я ее не отпустил. (Валида Мурадовна преподавала русский язык в Вашингтоне, в Джорджтаунском университете. — Прим. ред.) Наша дочь Лола живет в Нью-Йорке, она юрист. Ее муж — английский лорд.
— Как вы его зовете?
— Шутливо Жамес. Полное его имя — Джеймс Рид Стюарт Бремнер. Зять из аристократов, потомок тех самых Стюартов.
Однажды у меня такая шутка родилась. Будто бы я написал письмо английской королеве с просьбой дать мне как родственнику Джеймса титул хотя бы барона. И получил ответ: «Вам присвоено пэрство. Можете называться сэром Юлием, или просто Срулием».
