— И?..
— Главное как раз «и...». От полного отчаяния сказал: «Да промолвил князь Гвидон — это он!» — и указал на Фиму.
Зал и жюри снова рухнули, мы получили высший балл. Все решили, что я, разумеется, узнал первоисточник и даже не поленился придумать немудреное двустишие. Но когда вернулся к команде, меня едва не линчевали. Ребята все поняли.
— Юлий Соломонович, а что за знаменитая шутка с усами, которая гуляет в Интернете?
— Был сезон, когда мы победили во всех играх и на финале я выдал:
Усы теперь лишь тема для пародий.
Сезон открыт, усатые не в моде.
И если из всей кавээнской красы
Запомнился я лишь усами,
То вот вам, товарищи, мои усы, —
тут я снял их, повесил на микрофон и продолжил: —
И пробуйте шутить сами!
Эту шутку мы придумали с друзьями-одесситами. В начале игры я тихонечко вышел из зала, гримеры меня побрили, наклеили искусственные усы такого же пронзительного черного цвета, это несложно. Помните хрестоматийный пример, когда Ленин бежал в Финляндию в образе рабочего Иванова — бритый и в кепке? Узнать же невозможно! Так и я без усов совершенно неузнаваемый — не только для зрителей, но и для самого себя. С девятого класса не видел себя в таком виде.
Вот, собственно, и все. С 1964 по 1972 год родилось всего три импровизации, которыми горжусь. А вообще хороших шуток был миллион. Их, кстати, всегда писали кавээнщики сами, авторов со стороны тогда не привлекали.
— Команда бакинцев вошла в историю КВН еще и своей формой. Ни у кого ее не было, кроме вас.
— До нас КВН был игрой без дресс-кода, как сейчас говорят. Максимум белый шарф, вот и все — его позволяли себе одесситы. Остальные команды на одежду вообще внимания не обращали.
Декорации, постановка — это все пошло от «Парней из Баку». Я понимал, что по уровню шуток и импровизаций можем проиграть той же Одессе. Значит, следовало добавить зрелищности. Так у нас появились блейзеры, синие пиджаки с гербом Баку — три огненных факела, и серые брюки. При этом я выглядел как торговец фруктами на рынке.
Валера Хаит, капитан одесской команды, был и остается сегодня утонченным поэтом. Матвей Левинтон, возглавлявший сборную Первого Московского медицинского института — такой большой добродушный богатырь. Слава Харечко, капитан команды Московского института нефти и газа, был похож на студента-кавээнщика с обаятельной лучезарной улыбкой.
Интересно, что в советские годы капитаны КВН были гораздо популярнее, чем народные артисты. Звучит как хвастовство, но это чистая правда. Однажды папа получил путевку в Малеевку — в писательский Дом творчества. Туда мы вместе и отправились. Как же отец был удивлен, когда известные артисты, отдыхавшие по соседству в своем пансионате «Руза», приходили к нам, чтобы повидать живьем Юлия Гусмана. И это не только меня касалось.
— Дружили, наверное, со многими небожителями?
— Я перебрался в Москву из Баку уже взрослым человеком. Но поскольку был популярным персонажем, вошел в круги творческой интеллигенции как горячий нож в масло. Хотя там принято иначе: сначала встречались в ЦДЛ, потом на всяких совместных тусовках, новогодних елках. Как люди сдруживаются? Как вот мы с вами — на всю жизнь после этого интервью.
Расскажу один случай. Однажды большой компанией собрались на дне рождения Галины Борисовны Волчек у нее на Поварской. Галя была тогда замужем за моим другом, ученым Марком Абелевым. Зима. За столом — Александр Ширвиндт, Высоцкий, Евстигнеев, знаменитые художники, поэты. Мы с Игорем Квашой, великим артистом, моим другом, были тамадами. Вдруг с мороза входит в роскошной шубе в пол, в меховой шапке с костяными украшениями — тогда я сказал бы Женя, теперь — Евгений Александрович Евтушенко. Все хохочут, оживленно болтают.
