— Вы путешествуете ради впечатлений?
— Путешествовать я стала относительно недавно и пока посетила не так много стран: Люксембург, Голландию, Сингапур, Гонконг... Люблю Германию, Берлин — интересный, творческий город, где у нас с Сашей много друзей. Люблю Азию за контраст и экзотику. Периодически, хотя и нечасто, выезжаем за границу с мужем, теперь и с детьми. Сейчас уже сносно говорю по-английски, поэтому путешествовать проще.
Впрочем, получать впечатления могу где угодно. Гуляю в своем Дмитрове по нашей «деревенской» улице, смотрю, как живут соседи, их дети, кошки, собаки... У меня вдохновение рождается везде, могу вообще не выходить из дому. Пролистаю журналы по искусству, например по дизайну интерьеров, почитаю книжку, просмотрю свои старые зарисовки — у меня их целые папки — и вдохновение тут как тут. Достаточно одной фразы из книги, или трепещущего под ветром листка на осеннем дереве за окном, или репродукции в альбоме по искусству.
— В ваших работах постоянно возникают «картинки» из европейской живописи. У кого из больших художников подсматриваете мотивы и образы?
— Много у кого. Мой стиль — он такой собирательный. Немного абстракции, немного реализма, добавить сюрреализма, декоративности, даже элементов графического дизайна... Что-то беру из итальянского Возрождения, что-то из русской иконописи. Сейчас на столе лежит альбом ренессансного художника Пьеро делла Франчески, мне особенно нравятся лица его персонажей. Они достаточно условные и все равно живые: смотришь и веришь — мог быть такой человек.
— Почему вы три раза вводили в свои работы «Охотников на снегу» Питера Брейгеля? Кстати, помните, когда впервые увидели эту картину?
— У меня такое чувство, что я ее всю жизнь знала. Когда навещаю бабушку с дедушкой в Яхроме, выглядываю в окно — а там, особенно зимой, мой родной пейзаж Брейгеля! Горка, с которой все детство катались на санках, открывающиеся с нее виды... Яхрома стоит на холмах, смотришь сверху, с заснеженной высоты, а внизу домики, дымки из труб, голые деревья, улицы, фигурки людей... Я с детства жила в этой картине и когда однажды увидела «Охотников...», восприняла брейгелевский мир как свой, обжитой.
— Нидерландско-подмосковный пейзаж написан у вас на юбках девушек. Эти женские персонажи — вы?
— Себя я писала в картинах всего пару раз — за время учебы сделала столько автопортретов, что приелось. Но девушки в моих работах — это, в сущности, я: где-то лирическая, где-то написанная с самоиронией... Хотя другие люди тоже узнают себя в придуманных мной образах, они же обобщенные — король, королева, рыцарь. Детей я оттого и не пишу (только раз поместила в картину портрет дочери Насти), что ребенок — всегда ребенок, а мне нужен человек в какой-то своей ипостаси. В «брейгелевском» цикле изображена художница и в то же время принцесса, которой представляет себя, думаю, любая девушка. Но на одной из этих картин действительно мой автопортрет — с кистью, палитрой и в красивом платье. В ее образе еще сказалось влияние Диего Веласкеса с его инфантами и их нарядами — теми самыми удивительными юбками.
