С сентября 1922 года писатель стал приходить в семью гостем, правда почти ежедневно. Приносил белье в стирку, рукописи для перепечатки, корректуру на вычитку, обедал, отсчитывал деньги на хозяйство. От Вериных разговоров «об отношениях» уходил со свойственным ему изяществом. А потом так же изящно закрывал за собой дверь и растворялся в гулком дворе-колодце.
О том, что его видели в театре, а позже и в ДИСКе с какой-то дамой, «приятельницей жены приятеля», Вера узнала так, как всегда узнают подобные новости: сказали. Скандала не закатила — гордость не позволила. Ведь сама еще недавно требовала у Михаила свободного брака, бравируя своим ницшеанством и независимостью «вольной самки». Что ж, «кого Бог хочет наказать, тому он исполняет желания». Кажется, так говорил маленький попик, к которому ее водили исповедоваться в детстве?
Теперь Вере странно вспоминать, что когда-то ее тело было для Михаила желанным подарком. Старая оттоманка рассыпалась при переезде, а вместе с ней неизвестно куда исчезла и страсть, казавшаяся любовью. «Приятельница жены приятеля» стала первой в череде женских лиц, сменявших друг друга вокруг Михаила Зощенко. Превратившись к середине двадцатых в самого популярного в СССР писателя, он получил в подарок к своему тридцатилетию практически ничем не ограниченный кредит дамского внимания. Сотни писем от поклонниц, десятки красавиц, после каждого выступления с эстрады кольцом окружавших статного, всегда щегольски одетого оратора, восторженный шепот, вскипавший в театре или ресторане при его появлении...
Выбор был феерическим: от жен партийных чиновников до фабричных девчонок и студенток-рабфаковок. Впрочем, Михаил не гнался за разнообразием. Все особы, с которыми завязывались романы, были удивительно похожи между собой и так же решительно непохожи на капризную Веру: милые, немного стеснительные, не стремившиеся произвести впечатление или «перетянуть одеяло», любившие посмеяться. И даже после расставания нежно его обожавшие.
Непостижимо, но писателю неизменно удавалось выходить сухим из воды. Никаких скандалов, преследований со стороны оставленных любовниц, драк с обманутыми мужьями, писем с угрозами и неожиданных беременностей. Будто вся эта пошлость и грязь, высмеянная им и отринутая, навсегда осталась покоиться на страницах блестящих зощенковских рассказов. А он сам, очерченный магическим кругом, в любых обстоятельствах продолжал оставаться безупречным джентльменом с изящными манерами и идеально выбритыми щеками. Решительно это был дар! Вот только такой своеобразный талант мужа, в отличие от его литературного дарования, Вера Владимировна признавать не желала. Сбросившая с плеч вечные заботы о хлебе насущном, отъевшаяся и приодевшаяся, она расцветала. И тоже хотела праздника. Уж если свободный брак, то для обоих — так справедливо. И Михаил вынужден был признать, что возразить жене ему нечего. Условие поставил одно: «Все должно быть прилично». И брезгливо поморщился. Вот только у Веры, в отличие от него самого, «прилично» никак не получалось.