Он умер в воскресенье третьего июня. Мы с детьми поехали в тот день на залив. Было жарко, солнечно, и вдруг подул какой-то ледяной ветер. Наверное, это был знак. Накануне в субботу я пришла к нему в гости со Степой и Ясенией. Видела, сколько в нем физической силы. К тому же Валя рассказывала, что какая-то гадалка напророчила ему сто лет жизни. Я поверила. И хотя у меня мощнейшая интуиция, на сей раз она не сработала.
Обидно: сейчас в театре уверяют, что Неведомский несколько лет не выходил на сцену. Ложь. Папа не смог сыграть лишь в январской «Марии Стюарт», он только что выписался из больницы, был еще слаб и боялся подвести партнеров. Коллеги признавались, что отец — единственный, кто в этом спектакле ни разу не перепутал ни одной реплики. А пьеса Шиллера ведь очень сложная.
Его похоронили на Литераторских мостках Волковского кладбища. Я рада, что на погребении не было посторонних — зевак, журналистов, только друзья и коллеги. Папу по традиции проводили аплодисментами.
В маленькой церкви, где его отпевали, в одном из окон я увидела памятник Николаю Симонову, стоящий рядом с храмом. Он будто смотрел на отца, говоря: «Здравствуй, Леня, вот мы и встретились».
...Если честно, пока не осознала до конца, что больше не услышу его голос по телефону, не обниму, не смогу посоветоваться. И список того, чего мне не хватает без отца, постоянно будет расти. Вспоминаю папу каждый день: Новый год, елка, запах запеченной утки с яблоками, его смех. Но папа не одинок даже после смерти. Все мы храним в себе частицу его любви.