Андрей сразу же познакомил меня с родителями. Он был из интеллигентной семьи. Его отец Сергей Давидян, обладатель прекрасного голоса, выступал с концертами, какое-то время пел в Большом театре. Мама, польская аристократка Ия Сергеевна, аккомпанировала мужу. Андрей окончил Институт стран Азии и Африки, блестяще знал французский, английский и арабский. После учебы работал в Египте и Алжире военным переводчиком. Родители хотели, чтобы Андрей стал дипломатом и обеспечил свою жизнь. Но Давидян в итоге пожертвовал будущей блестящей карьерой ради любви к музыке.
Мы только познакомились, как Андрюша уехал на повышение квалификации. Писал трогательные письма, обращаясь ко мне «Деточка». Признавался: «Я люблю тебя, моя маленькая...» Звучало забавно — он ведь был немного ниже меня. Впрочем, невысокий рост не мешал Давидяну пользоваться успехом у дам: до меня романов у него было тьма. Ухаживал красиво — носил букеты, водил по ресторанам. Все происходило так, как мечтала. Вскоре я забеременела и мы решили пожениться.
Расписались, когда уже была на пятом месяце. Из-за жуткого токсикоза свадьбу помню смутно. Только то, что на сей раз жених все же был в костюме.
Не все шло у нас гладко, Давидян был хорошим другом, душой компании, но отцовского инстинкта не имел. Помню, уже была на большом сроке беременности и вдруг Андрей говорит: «Может, не надо рожать? Это испортит фигуру». Я для себя решила: даже если не женится, все равно рожу...
Однако всерьез мы поссорились лишь однажды. Я сказала что-то резкое, Давидян вспылил, не удержался и ударил меня по лицу.
В ночь на старый Новый год меня отправили в роддом рожать. Дочка появилась на свет слабенькой. Мне сказали, что ребенок, скорее всего, умрет. Но моя девочка выжила...
Из больницы нас встречали мои родители с Андреем. У мужа текли по лицу слезы счастья. Он сразу заявил:
— Дадим дочке армянское имя, — вначале хотел назвать ее Гаянэ, потом решил: — Пусть будет Карина.
Но я воспротивилась:
— Нет, Маша — и точка!
Первое время жили у моей мамы. Летом полугодовалую дочку оставили на попечение бабушки и рванули с друзьями на машине в Крым. Все были в ужасе, что я бросаю малышку. И бог меня наказал. По дороге страшно отравилась. Все купаются, валяются на пляже, а я лежу на больничной койке. Андрюша каждый день приходил меня проведать. Мы гуляли в парке: я — бледная, в линялом казенном халате и он — отдохнувший, загорелый.
Вернувшись в Москву, зажили своей семьей. Мама поселила нас в ту же однокомнатную квартиру, где когда-то мы обитали с Петей. Я преподавала на курсах иностранных языков — вечерами дома проверяла тетрадки заочников. Это было удобно, не надо ходить на службу. Ста двадцати рублей оклада нам вполне хватало. Андрей не работал. После Алжира у него было много чеков, он все покупал в «Березке», накрывал роскошные столы для друзей. Как-то спросил у меня:
— Что купить — квартиру или машину?
Я, естественно, ответила:
— Квартиру.
Но Давидян купил машину и вскоре благополучно разбил ее, налетев на шлагбаум.
Мы с ним встретились в тот период, когда он искал себя. С прежней профессией покончил, а новую еще не приобрел. Твердо знал лишь одно: будет музыкантом.
