Через пару дней не выдержала и поехала проведать Полю. Оказалось, что она два дня отказывалась есть, все время плакала и ждала маму, то есть меня. В течение трех месяцев я ездила навещать ее, а после вопроса малышки «Когда мы поедем домой?» поняла, что пора определяться. Пошла к директору детского дома, чтобы посоветоваться, что делать дальше. Она положительно отнеслась к моему желанию удочерить Полину, но предложила для начала все обсудить с родными, рассказала, с какими трудностями обычно сталкиваются люди, решившие взять в семью ребенка. Первое время ты можешь постоянно приходить к нему, гулять, куда-то водить...
В этот момент уже переступаешь черту, привязываешь себя к этому малышу, а его к себе. Иногда в процессе родители понимают, что не готовы к усыновлению, и исчезают. Но это не так страшно. Страшнее, когда уже забирают детей домой, а через месяц возвращают. Я видела мальчика, которого трижды вернули в детский дом. Представляете, три семьи от него отказались! И не потому, что он плохой или непослушный. Так совпало, что все они не были готовы к чужому ребенку в своем доме. Отказники, конечно, уже совсем иные. Поникшие, потерявшие надежду, сломленные... Вот что самое ужасное. Одно дело, если дети просто сходят со взрослыми погулять, в театр, в цирк, пообщаются, а потом им честно скажут: «Нет, я не готов тебя взять». Они это легче переносят, чем когда их берут в дом, а потом выкидывают.
Мы небедные люди и могли бы себе позволить еще одного ребенка. Но так как у нас своих трое, нужно было убедиться, что они примут Полину. Оказалось, никто не против! Наоборот, все с энтузиазмом отнеслись к этой идее. Хотя я ожидала бунта, особенно от младшего — Кирилла. Он самый избалованный малыш, у него мой характер.
Уже полным ходом шел долгий и мучительный процесс сбора документов, когда меня вызвала к себе директор детского дома. Я зашла в кабинет и увидела там девушку. Это была родная мама Поли, она пришла за своей дочерью. Мы долго разговаривали, женщина каялась и признавала все свои ошибки. Говорила, что изменилась, бросила пить, прошла реабилитацию. Смогла взять себя в руки, встать на ноги, найти работу и даже выйти замуж! Директор просила ее понять ситуацию и подумать, с кем Поле будет лучше, ведь девочка уже привыкла ко мне.
Я, честно говоря, была в ужасе. Не знала, как поступить. Внутри все разрывалось от понятных мне слез этой женщины, ведь я тоже мама. Но девочку, которую уже называла своей дочкой, терять не хотелось.
Мы договорились встретиться там же на следующий день. Когда пришли, воспитатели привели в кабинет Полину. В первую секунду она опешила, смотрела то на меня, то на родную маму. В итоге, заплакав, пошла к ней. Наверное, это был зов крови. Мне пришлось отказаться от девочки ради ее счастья. Единственное, о чем мы договорились сразу, что я их не оставлю. Сейчас довольно часто приезжаю к ним в гости. Скоро у Полины появится братик.
Кстати, это не первый случай, когда мне с болью в сердце пришлось отдать ребенка. Я не могу забыть историю, которая случилась со мной несколько лет назад. Она произошла еще до того, как приняли закон о том, что российских детей нельзя усыновлять иностранцам. Мы с мужем оформляли визу в посольстве. И вдруг я вижу, что маленький мальчик лет пяти один ходит по трехметровому парапету. Наблюдала какое-то время эту картину, а потом смотрю — он падает! Чудом успела его поймать. Еще секунда, и ребенок просто разбился бы. Я взяла малыша на руки. Он так обнял меня, буквально вцепился! Спрашиваю:
