Ох, как же непохожа была его тогдашняя парижская жизнь на нынешнюю. Вместо роскошного отеля «Метрополитен» — дешевые меблирашки, вместо сыплющихся заманчивых предложений — унизительные поиски работы и пропитания. Если бы не заказы на большую батальную картину, а после на императорский портрет, полученные придворными друзьями, пришлось бы голодать.
Но он, казалось, и к этому был готов. По крайней мере, пока в сердце оставалась хоть тень надежды, что Марсель все еще его любит. Финал драмы получился водевильно-пошлым: он просто застал ее с другим.
Тогда Лев и дал себе зарок: если полюбит еще раз, то только женщину, которая будет этой любви достойна. И вот, извольте, сдержал обещание — прекрасно воспитанная, знающая языки и обожающая музыку, сама чудесно играющая на фортепьяно, Люба Гриценко так непохожа на порочную истеричную Марсель. Даже сейчас он абсолютно уверен: несмотря ни на что, Любочка все еще верна ему. Но почему же сердце опять сжимает тоска, напоминающая ту давнюю, мучительную, глодавшую его после расставания с первой любовью?
Роман, вспыхнувший в начале 1903 года, развивался стремительно. Очень скоро они с Любой стали любовниками, и Лев, переполненный новым чувством, был готов на безумства. Чего стоила одна только выходка с портретом любимой, которым он, как флагом, украсил декорации «Феи кукол». Спектакль, в котором блистали едва ли не все звезды тогдашней балетной сцены — Матильда Кшесинская, Анна Павлова, Агриппина Ваганова, Михаил Фокин — был весь пропитан свежестью и счастьем, которые так и рвались наружу из его души, и стал истинным триумфом Бакста-декоратора. Зрители с восторгом приняли даже затею с портретом. А он уже мечтал, как летом возьмется писать Любу всерьез. И конечно, обязательно в белом, как невесту.
Предложение сделал чуть ли не в первые же дни романа. Но несмотря на то, что оба были свободны, ждать свадьбы пришлось почти год. Льву прежде надлежало перейти в христианство, а дело это оказалось небыстрое и нелегкое. Чтобы не дразнить гусей, решили до свадьбы не съезжаться и даже летом, отдыхая во французской Ментоне, поселились на разных виллах. Впрочем — сплетен не избежали. Знакомые семейства Третьяковых художники Константин Маковский и Николай Неврев открыто осуждали Любин выбор, многие вслух говорили, что хитрый еврей стремится к браку исключительно из корысти. Но Лев лишь смеялся над глупыми сплетниками. В ноябре 1903 года они обвенчались и зажили наконец-то вместе в Любиной петербургской квартире на Спасской. Как тогда казалось Льву, веселой и дружной семьей, которой для абсолютного счастья не хватало только одного — общего ребенка. Несмотря на горячую привязанность к падчерице, он с первых же дней семейной жизни мечтал о сыне.
