Еще через час я поехал в Мухинское училище, где договорился со студентками-одесситками, что они мне помогут. Рисовали подружки так прекрасно, что скоро начальство стало снабжать нашу мастерскую дровами. Трехкомнатный подвал превратился, без преувеличения, в культурный центр на Фонтанке. Туда постоянно заглядывали молодые артисты — Иннокентий Смоктуновский, Владимир Рецептер, Сергей Юрский, Таня Доронина, Наташа Тенякова. Они выпивали, засиживались за полночь. На меня внимания особо не обращали: ну ходит тут какой-то мальчик, рабочий сцены Иосиф, и что?
По любому культурному поводу я мотался в Москву — давал проводнице три рубля, та пускала на верхнюю полку. Отлично помню, как Лоуренс Оливье играл в Кремле «Отелло», выходил на сцену с белой розой.
Когда надо мной нависла угроза армии, поступил в Институт культуры, но потом перевелся в Ленинградский университет на факультет журналистики. Надо было досдавать английский язык, которого совсем не знал. Выкручивался как мог: выучил пять строчек обращения Брехта к американским артистам, а на экзамене полчаса живописал по-русски, как Гитлер гонялся за ним по Берлину, а Брехт еле спасся, переодевшись в женское платье. А рассказывая о Шекспире, читал стихи о Гамлете: «Чего Вы ждете, принц? Чего Вы ждете...» И снова получал пятерку.
К тому времени я уже создал при ЛГУ студенческий театр. Мои спектакли были наглыми и пользовались успехом. Любимов в Театре на Таганке поставил «Павшие и живые», и у меня тоже вышел спектакль про погибших на войне поэтов. Эфрос поставил «Снимается кино...» — и я вслед за ним, причем режиссера играл мой товарищ Толя Малкин, который теперь руководит «Авторским телевидением». Да и для Миши Веллера находились роли.
Университет я не окончил: уехал в Москву, где поступил в ГИТИС — мастерскую набирал мой кумир Анатолий Эфрос. Но шел 1968 год, наши войска вошли в Чехословакию, оттепель закончилась. К тому времени у Эфроса отобрали «Ленком», его перевели очередным режиссером в Театр на Малой Бронной, а мастерскую в ГИТИСе отняли. Но поступали-то мы к нему! Когда курс решили отдать постановщику идеологически правильных спектаклей Борису Равенских, мы отправились к ректору и объявили: заниматься у него не будем! Тогда замаячила кандидатура Павла Хомского. Перед его приходом в аудиторию кто-то написал на доске «Загадка: начинается на Х, кончается на Й. Отгадка: Хомский». Хомский это увидел, сказал: «Понимаю, вы не хотите у меня учиться, что ж, ваше право». И вышел. Тогда в переговоры вступила завкафедрой режиссуры Мария Осиповна Кнебель:
— Какого мастера вы ждете?
— Эфроса. Мы к нему поступали.
— Эфросу преподавать не дадут.
Через какое-то время она и ректор ГИТИСа Матвей Алексеевич Горбунов привели на курс Андрея Алексеевича Попова. Горбунов — личность легендарная, анналы института хранят его крылатые фразы. К примеру, вот его реплика про общежитие, адресованная первокурсникам: «Вы будете жить на улице Трифоновской, 45Б. На самом деле Б там намного больше». Попова и преподавателя актерского мастерства Ирину Судакову Горбунов представил нам так: «Андрей Алексеевич — сын выдающегося театрального деятеля Алексея Дмитриевича Попова, который руководил кафедрой режиссуры, учил таких, как вы. Учил-учил и умер. Ирина Ильинична — дочь известнейшего мхатовского режиссера, который преподавал в нашем институте, и такие, как вы, довели его до смерти».
