Узнав, что Василий Андреевич Жуковский, назначенный воспитателем наследника престола, получил от императора добро на то, чтобы подобрать в компанию к восьмилетнему Александру несколько мальчиков из хороших семей для совместного обучения и игр, Алексей Перовский приложил все силы, чтобы его племянник попал в число избранных. Благо занимаясь литературой под псевдонимом Антоний Погорельский, он уже давно с Жуковским был преотлично знаком. Это-то знакомство и открыло перед маленьким Алешей двери, за которые многие куда более знатные особы порой за всю свою жизнь не могли проникнуть. Злые языки и тут не дремали: племянников и племянниц у Алексея Перовского добрая дюжина наберется, но так усердно хлопочет он только об Алеше Толстом. Ой неспроста!
Все эти пересуды как серые мыши шмыгали за их семейством и Алексею были хорошо известны чуть ли не с пеленок. И что же? Разве в них есть хоть доля правды? Так почему правдой должны быть сплетни о Софье? О ее неверности Толстому, о романах и с Иваном Тургеневым, и с Дмитрием Григоровичем? Он не желает ни знать, ни слышать этой «правды». И верит только тому, что знает с Софьиных слов. Как ее соблазнил и отказался жениться богатый повеса князь Вяземский, как появилась на свет дочка, которую ради приличия отдали в семью брата, как погиб на дуэли с Вяземским другой брат, вступившийся за честь сестры, как родители едва ли не силой заставили «порченую» дочь выйти замуж за офицера Льва Миллера и как Софья, точно так же, как и его собственная мать, уехала от нелюбимого мужа.
Еще знает наверняка, что она для него самая желанная женщина на свете. С того самого дня, как впервые встретил ее на маскараде. И с той самой ночи, как она впервые осталась в его петербургской квартире. А все остальное неважно, и что бы ни говорила мать, он свою любовь не предаст. Не принято это в их роду — предавать свою любовь, пусть и незаконную. А значит, решено: Левушке он поможет. И отбросив все сомнения, наклонившись к самому уху брата, тихо произнес:
— Давай условимся так. Если не сговоришься с де Бальменами добром, напиши мне.
Лев порывисто обнял Алексея и через день уехал в Линовицу.
«Ольгу Кабанову? На волю отпустить?» — Сергей Петрович де Бальмен в негодовании уставился на Льва. Господи прости, этого еще не доставало. О том, что этот олух по уши влюблен в их дворовую девку, он догадался в его второй приезд. Правда, как ни скрывал ее Лев, все же выплыла наружу. На правах старого приятеля граф предложил гостю съездить к соседу Закревскому, известному своими шалостями с крепостными девицами. Но Жемчужников с негодованием отказался. Шутки же о его собственных шашнях с Ольгой решительно оборвал. После неприятного инцидента Сергей Петрович запретил дочери и думать о Льве. Не хватало еще, чтобы дворня смеялась над барышней, делящей любовь кавалера с собственной прислугой.
