Я была загружена совершенно не по-детски. Когда начала работать в «Норд-Осте», дома четко дали понять, что учеба пострадать не должна. Старалась справляться, уроки делала на коленках в машине — по пути из школы на репетиции, с репетиций домой.
— А как попали в мюзикл?
— «Норд-Ост» несколько раз мне маякнул... Однажды в переходе метро между «Театральной» и «Площадью Революции» встретили Антона Макарского. С мамой они были знакомы, поэтому заговорили, стали расспрашивать друг друга о делах. «Есть пара интересных проектов, в которые меня утвердили, — рассказал Антон, — «Норд-Ост» и «Нотр-Дам». Кстати, в первый набирают детей». Последнюю реплику он подкрепил выразительным взглядом в мою сторону.
Потом оказалось, что наш хороший знакомый, прекрасный художник-сценограф Зиновий Марголин делает декорации для «Норд-Оста». И отзывается о мюзикле как о чрезвычайно интересном проекте. Наконец, мы с мамой увидели объявление в газете о детском кастинге. «Да что ж такое? — удивилась она. — Везде этот мюзикл!» Поехали на кастинг, и меня утвердили на роль Кати Татариновой в детстве. Несмотря ни на что, «Норд-Ост» — очень счастливая история. Потому что спектакль и теракт на Дубровке для меня разные явления абсолютно.
— Время лечит?
— Нет. Со временем лишь становится легче говорить о том, что пришлось пережить. Воспоминания всплывают в голове каждый день, до сих пор, внезапно и вне зависимости от того, чем я в данный момент занята — режу огурец в салат, веду машину или укладываю ребенка спать. Обычно или конкретный эпизод встает перед глазами, или лица тех, кто сидел тогда рядом. Или просто мысли вдруг начинают захватывать. Звук отрываемого скотча, и — все, по ощущениям ты снова там. От такого невозможно очиститься. Наверное, и не нужно. Нельзя делать вид, что этого не было.
Самое ужасное в том, что дело тянется до сих пор. Присылают какие-то бумаги, которые надо изучать, что-то расследуют... Но по сути ничего не происходит. Всех пытаются убедить в том, что был хеппи-энд. А на самом деле никакого хеппи-энда не было: ста тридцати человек не стало и никто ответственности за это не понес, вопросы остались без ответов. Знаете, как говорят? Смерть одного человека — трагедия, смерть десятков — статистика. Для меня «Норд-Ост» никогда не станет статистикой.
В ходе спасательной операции погиб мой тринадцатилетний двоюродный брат Арсений Куриленко и подруга, с которой играли одну роль, Кристина Курбатова. Ей, как и мне, было четырнадцать.
— Многие из заложников были без сознания, когда вас привезли в больницу. Вы же, несмотря на юный возраст, даже имя и фамилию назвали... Поразила выдержка девочки из артистической семьи, «тепличного» подростка.
— Спустя трое суток после захвата здания начался штурм, мы с Кристиной были рядом, все делали вместе — когда пошел газ, рвали репетиционную одежду, смачивали водой и закрывали тряпками рот и нос. Помню автоматные очереди и полное непонимание, что будет дальше — все взорвется разом? Легли под сиденья в зале и держали друг друга за руку. Кристина погибла. А мне... Думаю, мне просто повезло.
