Бригада все равно приехала, но Люся их даже на порог не пустила. «Я случайно порезалась, до свидания!» — и захлопнула перед ними дверь.
— Вам не кажется, что Гурченко вас очень сильно любила?
— Многие наши общие знакомые мне потом рассказывали, что она меня ждала, надеялась, что вернусь. Но почему-то каждый раз ей приходилось возвращать меня самой. Если бы Люся по-другому себя вела, мы бы, скорее всего, спокойно жили дальше. Я мог приспособиться к чему угодно — забыть, все простить. Но в ее жизни появилось что-то новое — или кто-то, новые отношения. Союз актрисы и продюсера давал перспективы в профессии. А тут я, такой родной и понятный. И Люся рвалась на куски, как с треском рвется шелковая ткань... Она сама меня бросала — и меня же за это ненавидела. Это было похоже на бой раненых оленей: мы в ярости сцепились рогами, а расцепиться не могли...
После второго моего ухода я впал в депрессию. Даже к знакомому психиатру обратился за советом. Он сказал: «Ты взвалил на свои плечи груз, который не смог по молодости выдержать...» Меня могло спасти только чудо. И оно произошло — я встретился с Наташей. Увидел ее солнечную улыбку, и на душе стало легче. Появилась надежда, что я могу начать новую жизнь, что я кому-то нужен...
Но тут буквально перед самым Новым годом снова раздался звонок от Людмилы Марковны:
— Куда делась секретка от машины?
— В машине лежит.
— Нет ее нигде. Ты ее специально спрятал!
Я собираюсь к Люсе — искать секретку. И тут мама становится передо мной на колени:
— Не ходи!!!
— Мам, да ты чего? Сейчас вернусь!
Ловлю левака, подъезжаю прямо к Люсиной машине, Леля открывает мне дверь салона. Смотрю — прямо в ногах на коврике лежит секретка. Поднимаюсь к Люсе, та пожимает плечами: «Ты ее из дома привез». И тут со мной что-то случилось. Я вижу дверь, которую неделю оклеивал обоями, вижу картины, которые вставлял в рамы, стол, за которым мы столько лет пили чай. Все такое родное, привычное... Люся подходит и ласково кладет мне руку на голову. И я вдруг как разрыдаюсь! Людмила Марковна участливо спрашивает: «Чем я тебе могу помочь?» И все — я опять сдался...
Вечером мы спокойно пьем чай. И тут снова начинается «старая песня о главном»:
— У тебя кто-то есть... ты какой-то другой...
А у меня, простите, уже действительно есть Наташа. Поначалу все отрицал, а потом признался:
— Да, есть женщина с ребенком.
Она вскочила, побежала в прихожую одеваться. Леля встала у двери, пытаясь ее остановить:
— Ты дура! Вы с Костей вместе почти двадцать лет!
— У него есть женщина.
— Ну и что? Глупости! Да никого у него нет, он со мной вечерами сидел, когда ты уезжала. Сколько раз я его уговаривала пойти куда-нибудь...
