Я даже не могла себе представить, что у Миши идет какая-то параллельная жизнь. Мне никто не раскрывал глаза, видимо, думали: сама замечу. А может, надеялись, что мы не разойдемся. Многие вокруг восхищались: «Боже мой! Какая вы прекрасная пара!» В нашем окружении не нашлось людей, которые настучали бы по шапке и мне, и ему: «Ребята, вы что крыситесь друг на друга? С ума сошли! Вспомните, сколько у вас было хорошего, у вас же такие ребятишки растут!» Это я сейчас об этом жалею, а тогда я и без чужих советов твердо знала — мне такая жизнь не нужна!
Мама старалась не влезать, но однажды намекнула: «Если к тебе муж так относится, скорее всего у него есть женщина». Я жаловалась ей, говорила, что тяжко очень. Рвались нервы! Но в то, что у Миши кто-то появился, не верила: «Нет! Такого быть не может!» Все мужики гуляют — это общепринятая истина. Но я думала: «Это может произойти с кем угодно, но только не со мной!»
Но все же сомнения появились. Миша теперь приходил домой, как на опостылевшую работу. Эта разница бросалась в глаза: если раньше он летел к нам как на крыльях, то теперь тащился как на каторгу. Ничего не поделаешь, надо — там жена, там дети. Оковы, оковы...
Помню, не раз спрашивала его: «Миш, у тебя кто-то есть?», он с недоумением таращил на меня глаза: «Нет, конечно! Что ты выдумываешь?»
Вскоре я перестала задавать вопросы. От диких скандалов нас спасало лишь то, что муж часто уезжал в Москву и мы долго не виделись...
Первыми в Москву уехали Хабенский с Пореченковым — на несколько лет раньше Миши. Я прекрасно видела: он мечтает попасть в столицу, а мы с детьми висим на нем тяжелой гирей, и если бы он был свободен, то давным-давно полетел бы вслед за друзьями. Ребята часто звонили Мише, говорили, что в Москве больше возможностей. Миша, думаю, им где-то завидовал, ему было без них страшно тоскливо.
Мы на тему переезда не говорили. Муж боялся даже рот открыть, понимал, что это вызовет у меня много вопросов и, возможно, требований. Я же не поеду с двумя детьми на пустое место! Но знала, что он думает об отъезде... Миша понимал — если не произойдет развода, я буду тянуть его обратно, а я понимала — если мы не расстанемся окончательно, я не смогу жить. Мы оба оказались в тупике. Как ни парадоксально, для нас обоих было важно, чтобы Миша уехал в Москву. Мы оба приняли этот шаг с облегчением...
Мне было жалко мужа: ведь он жил в полном одиночестве в чужом городе. На первые полгода театр пристроил его в гостиницу посольства Молдавии. Номер два на три метра: узкая кровать и душ. Целыми днями бесконечные репетиции. Мише было совсем не до нас. Мы несколько раз приезжали к нему с Егором в Москву, к тому времени театр уже выделил ему квартиру недалеко от Камергерского. Я налаживала Мише быт, опять готовила его любимые блюда. Но отношения, увы, было уже не спасти...
Как я выдержала этот год? Я чувствовала, будто в меня проник какой-то яд, который отравляет жизнь. Мое настроение отражалось на детях. Я ловила себя на мысли: «Лучше бы ты не приезжал!», порой хотелось убить мужа, а потом вдруг появлялась надежда, я одергивала себя: мол, сейчас он вернется, улыбнется, и мы начнем все сначала. Но Миша возвращался, с порога бросал привычное: «Привет!» и, обойдя меня, проходил в комнату.
Иногда так хотелось сделать ему больно! Я мстительно ночью брала к себе в постель Дашку, а его отправляла спать в детскую. Казалось, я его так наказываю. Но он лишь равнодушно брал свою подушку и шел спать к Егору.
Я могла бы и дальше держать его, но понимала — будет только хуже. Многие женщины из страха терпят и не такое: мол, как я буду поднимать детей одна, без мужа? Но он же от детей не отказывается?
