Сырые стылые петербургские зимы были для Кати губительны, об этом в один голос твердили врачи. Значит, единственный выход — жизнь за границей, хотя бы с осени до весны. Идеально подходила Швейцария. И позже Швейцария одновременно спасла и обездолила семейство Стравинских: сначала Первая мировая война, а потом революция сделали возвращение домой невозможным.
Вспоминать о том времени Игорь не любил. У него тогда голова шла кругом от гнетущего чувства долга и то и дело накатывающей беспомощности. В Швейцарию успели перебраться его мать и сестра Кати с семьей. Всех их нужно было кормить. Его добрый ангел и злой демон, ловкий гениальный импресарио Сергей Дягилев, Игоря тогда чуть не уничтожил — радостно воспользовался тем, что революция разом отменила авторское право и Стравинскому можно не платить… Потом они помирились, конечно. Игорь перевез семью в Париж, но жить было не на что. Если бы не Коко…
— Постарайся уснуть — хотя бы ненадолго, хорошо?
Игорь подтыкает плед, Катя благодарно улыбается и закрывает глаза. Обычно капризный и требовательный, в такие минуты ее муж забывает о себе и становится заботливым и нежным. Он на цыпочках идет к двери спальни, на секунду бросает взгляд на туалетный столик — в полированной поверхности отражается флакон Chanel №5. Запах он хорошо помнит. Катя не пользуется этими духами, ссылаясь на то, что изысканный аромат, к сожалению, провоцирует приступы кашля. Но Игорь знает настоящую причину, хотя они с женой никогда об этом не говорят.
Стравинского и Шанель познакомил все тот же вездесущий Дягилев. И на целых два года блистательная Коко стала их добрым ангелом — поселила на своей вилле и фактически содержала. Игорь тогда совсем потерялся и забыл о фамильной гордости. Стыдно признаться, но он настолько привык к ежемесячным выплатам от Шанель, что стал считать их уже не благодеянием, но чем-то положенным ему по праву. Что за гадкие сердитые письма он ей писал, стоило хотя бы ненадолго задержать перевод! Конечно, пошли сплетни, конечно, о них говорили… Вилла «Бель-Респиро» вечно была переполнена гостями, Шанель даже наняла русскоговорящую прислугу… В год их с Игорем знакомства она и создала легендарные «№5». И еще много лет продолжала так или иначе поддерживать Стравинского материально. Но все это будет позже — и уже исключительно по старой дружеской памяти.
Потому что Игорь встретит Веру. Урожденную Боссе, в замужестве — Люри, затем — Шиллинг, а потом наконец — Судейкину. Жену человека, с которым Стравинский связан деловыми и дружескими отношениями, талантливейшего художника… Жену человека, который не стоит ее, не стоит!
…Вера сидит, опустив глаза и безвольно сложив руки на коленях. Все, что она чувствует, это опустошение и усталость. Жизнь стала похожа на бесконечную киноленту. Одно и то же. Расставание с Игорем, за которым неминуемо следуют объяснения с Сергеем. Впрочем, какие же объяснения? Она просто молчит, слушает и кивает.
Порой Вере казалось, что она обречена на любовь «втроем». Она шутила, что, если бы ее портрет писал кто-то из «кубистов», то он представлял бы собой сплошные треугольники. Единственным исключением был первый брак — очень юный, страстный и короткий, расстроенный родителями. Отец, француз Артур Боссе, и мать, шведка Генриетта Мальмгрен, желали для своей дочери лучшего.
