После смерти Сталина для нашей семьи настали тяжелые времена. Хрущев расправлялся со всеми любимчиками вождя: моего дедушку на несколько лет сослали в Свердловск. Бабушка с детьми остались в Тбилиси, у нее было уже трое — Софико и ее братья Отар и Рамаз. В письмах Верико к Михаилу постоянно звучало: «Мы голодаем...» В Свердловске дедушка умудрился открыть театр, но зарабатывал немного: бабушка была рада, если присылал пакет с гречкой. Еще ее выручали жильцы, которым во время войны она продала второй этаж нашего дома на Пикрис-горе, пока наконец Михаил Чиаурели не вернулся домой.
— Георгий Шенгелая с детства был частым гостем в доме родителей Софико?
— Он рано остался сиротой. Его отец Николай Шенгелая был талантливым режиссером своего времени, ехал из Кахетии со съемок своего последнего фильма «Он еще вернется», когда с ним случился сердечный приступ. А через десять лет — в пятьдесят третьем году — разбилась в авиакатастрофе мама Георгия Нато Вачнадзе — известная грузинская актриса. Она летела из Москвы в Тбилиси, в тот день были сильные грозы, самолет сделал вынужденную посадку в Краснодаре. Но после Сухуми попал в зону грозовых облаков и, по версии следствия, в него ударила молния. Останки Ил-12 обнаружили под Зугдиди. Это была громкая катастрофа. Из экипажа и восемнадцати пассажиров не выжил никто, включая мою бабушку...
После гибели матери Георгий стал практически членом семьи Чиаурели. И в пятнадцать лет Георгия и Софико настигла любовь. Мои будущие родители решили исполнить давний сговор своих матерей и сыграли свадьбу. Я наметился у них практически сразу. Узнав об этом, Софико, когда возвращалась от врача на троллейбусе, по-детски возмущалась про себя: «Как некрасиво! Почему никто не уступает место беременной женщине?!» Хотя при таком сроке, конечно, ничто не выдавало ее интересного положения. Через пять лет появился на свет мой младший брат Сандро.
Наши родители были еще молодые и воспитывали нас скорее по-дружески. Я рос мальчиком беспокойным — бегал по улицам, домой возвращаться было трагедией. Периодически мама снимала меня с окрестных деревьев. Как-то соседи стали жаловаться, что машины по ночам на нашей улице тормозят — это мы протягивали нитку через дорогу от дерева к дереву, в свете фар водителю она казалась препятствием. Мама сразу меня раскусила: «Никуша, я знаю, что это ты!»
Когда подрос, увлекся горными лыжами. Сломал на спуске ногу, мама приехала и возмущалась:
