Мол, ребенок ко всему привыкает. А я не привыкла — было ощущение, будто меня лишили половины мира. Осознать этого не могла, но чувствовала трагедию. Болела. Однажды в поезде чуть не умерла от воспаления легких… Я очень хотела иметь папу — пусть другого, если уж исчез родной: «Знаешь, чего нам не хватает? Надо приобретить папу и телевизор!» — говорила маме. Помню, приехал из Свердловска в гости дядя Вова — мамин одноклассник, влюбленный в нее еще со школы. Подарил мне аквариумную рыбку — я была вне себя от счастья! Надеялась: вдруг он станет моим новым папой? Однако мама так и не решилась его «приобретить».
На очередной вопрос: «А почему мы не можем увидеться с папой?» я получала неизменный ответ: «Он улетел на съемки в Одессу».
И я подолгу сидела на подоконнике, прижавшись лбом к стеклу... За парком Победы на высоком доме светился неоновый самолетик — реклама авиакомпании. Все ждала, когда папа на нем ко мне прилетит.
Потом, конечно, видела отца на экране: то он в милицейской фуражке гонится на мотоцикле за автомобилем, то в бутафорском скафандре идет по пустынной планете… Того и гляди шагнет в комнату. Я хотела этого, но и боялась… Он был какой-то заповедной фигурой, этот всем известный и неизвестный мне папа.
В школе ко мне было отношение как к дочери популярного артиста. Дети доставали каверзными вопросами: «Какая же ты дочка Жженова, если он в Москве, а ты в Ленинграде?» У них это в голове не укладывалось...
Позже папа стал мне писать. Например: «Лечу на гастроли в Бомбей, увижу там индусов». Интересовался школьными делами: «Скоро каникулы. Как я тебе завидую: будешь кататься на коньках, а я должен сниматься!» Я же писала о том, что близко отцу: о его фильмах. В основном опиралась на мнение мамы, которая выступала строгим критиком: «Вся королевская рать» — хороший фильм, но в последней сцене ты падаешь с лестницы как-то неестественно. Не верю!» Иногда приходили и подарки, которые передавала папина сестра: лохматый заяц ультрамаринового цвета, кукла Соня. Как-то отец прислал настоящие американские джинсы Levis. Подарок на вес золота! «Одна штанина тебе на Новый год, а вторая — на 8 Марта!» — значилось в сопровождающей записке.
В 13 лет я заболела мононуклеозом и оказалась в больнице (позже узнала, что это заболевание чаще всего возникает при дефиците родительской любви).
Температура, распухшие лимфоузлы... Худой подросток в грязной пижаме. И вдруг, словно во сне, открывается дверь и в палату входит сам Георгий Жженов! Первая встреча в сознательном возрасте… «Привет, как себя чувствуешь?» — говорит он так, будто мы всю жизнь общались. Я же гляжу на него в испуге, шоке, стеснении… Наверное, отец узнал, что я болею, от своей сестры Надежды Степановны. И вот почувствовал желание поддержать. Как ни в чем не бывало рассказывает о съемках, интересуется мной… И только я, немного опомнившись, начинаю привыкать к родному папе, как он произносит роковую фразу: «А вот моя Юлька…» Ему и в голову не приходило, что я вообще не в курсе существования младшей сестры! «Какая Юлька?» — «Да дочка моя!» И волна радости сменяется ревностью: оказывается, есть другая дочка!
А как же я? Мама, узнав об этом визите, была расстроена иным: «Хоть бы пижаму тебе поменяли!»
С тех пор табу на общение было снято. И в 15 лет я впервые отправилась в Москву. Гостила у маминых норильских друзей. Пожить на территории отца меня никогда не приглашали. И пообщаться с папой наедине мне почти не удавалось: всегда рядом были Лидия Петровна или Юля. Папина жена, фантастически разговорчивая женщина, заполняла собой все пространство: я узнавала подробности о путешествии вокруг света, об успехах дочери Юлии, о дачных проблемах. Лидия Петровна как бы отгораживала меня от папы нескончаемым словесным потоком. При этом вела себя по-светски мило. Однажды предложила добытые с огромным трудом билеты в Большой театр. И я по-детски «отомстила»: «Спасибо, но «Жизель» я уже знаю наизусть».
Дистанция сохранялась и в те редкие моменты, когда мы с отцом шли куда-то вдвоем.
