В театр ходил считанные разы. И где находятся Школа-студия МХАТ и Щукинское училище, куда я хотел поступать, не знал. В центр Москвы не ездил: ходил пешком до школы и обратно, в свободное время уроки делал — некогда и незачем мне было разъезжать. Сказал отцу, что не подозреваю даже, как добраться до театрального училища. Хорошо, что он сам привез меня в Школу-студию на прослушивание.
Зашла наша «десятка». Только бы, думаю, не вызвали первым. И тут слышу: «Ташков». Выхожу, внутри все дрожит. Комиссия на меня не обращает внимания, как я потом понял, специально, чтобы дать мне возможность совладать с собой. Думаю: отличная пауза, сейчас и следует крикнуть по-каратистски. Закричал, все головы вскинули и смотрят на меня в оцепенении.
И вдруг Евгений Радомысленский, профессор, преподаватель, в свою очередь как закричит: «Что вы себе позволяете?! Вон отсюда, хулиган!» Я попытался оправдаться, но слезы наворачивались и голос срывался. За дверями меня обступили абитуриенты: «Что случилось?» Они услышали крик, и почти сразу же я вышел. «Ничего, ничего», — говорю. Хожу по коридору туда-сюда, дожидаюсь Евгения Вениаминовича — хочу объяснить ему свое поведение на прослушивании.
Прослушали мою «десятку», никого не взяли, вышел Радомысленский, я к нему: «Понимаете, я хотел преодолеть психологический барьер…» На что он совершенно спокойно: «Все понимаю, успокойся». И положил мне на плечо руку. Я вроде уже успокоился, но из-за его сочувствия на меня накатила волна жалости к себе, опять слезы подступили.
«Я не хотел первым, хотя бы пятым или седьмым…» — «Хорошо, пойдешь седьмым». И, несмотря на то что я уже смирился с провалом, вернулся в аудиторию. Долго слушать меня не стали, оборвали достаточно быстро, но чем-то я Радомысленского заинтересовал.
— Вы постепенно превращались из домашнего мальчика в самостоятельного молодого человека?
— В каких-то вещах я уже был самостоятельным, например сам готовил: пришлось научиться этому, когда мамы не стало и ушла домработница. У тети Вали Шарыкиной не было времени стоять у плиты — она актриса, ездила на гастроли, вечерами играла в спектаклях. Лет в тринадцать мне однажды захотелось блинов.
Позвонил товарищу, спросил, умеет ли его мать печь блины, и она мне все рассказала. С тех пор стал готовить сам.
А вообще ощущение самостоятельности появилось после института, когда я стал сниматься и материально себя обеспечивать. Работая над картиной «Уроки французского», отец встретил свою будущую жену, актрису Таню Васильеву, теперь она известна как Татьяна Ташкова. А вскоре после съемок фильма «Подросток» Таня забеременела. Тогда-то я и решил, что пора стать независимым от родительского дома. Переехал сначала в общежитие, потом театр дал мне комнату в коммуналке. Туда я привел свою первую жену. Всего я был трижды женат официально. Первый брак продлился год, второй — семь лет, третий недолго, но в нем у меня родился сын Иван. Видимо, с семейной жизнью у меня получилось так же, как с секциями в детстве.
Не дотянул я до собственного идеала...
— Слышала, Евгений Иванович был, что называется, правильным человеком. Вам это передалось?
— Например, у него были книги популярных западных диетологов, которые тогда в стране не продавались, где-то он их доставал, и я тоже этих книг начитался. Но поесть любил. Помню, в училище решил взять неделю отпуска, сказав, что заболел. Сам же просто решил неделю не ходить на занятия, чтобы нормально поесть — на приготовление еды ведь нужно время, а с учебой его никогда не хватало… Неделю я от души наворачивал за обе щеки, пришел в училище, прибавив в весе. Однокурсники удивились, как я умудрился потолстеть болея...
