Правда, за одно я им благодарна: одна из них подкармливала моего голодного сына, предупреждая: «Матери не говори».
Я была настолько замотана, что порой приходили мысли: может, я уже не женщина? Мне ничего не хотелось. И не верилось, что я когда-нибудь кого-то полюблю. Я металась между ребенком и работой, потом не выдерживала и снова отвозила Яна в Волгоград. Ему нужно было идти в первый класс, а у меня съемки, киноэкспедиции...
Отснявшись в картине и получив деньги, я снова привозила его в Москву, чувствуя, что без него жить не могу. А когда начиналась работа, я с болью в сердце увозила его обратно в Волгоград.
Никогда не забуду, как Ян пошел в первый класс. Я была в Таллине на съемках, и проводить сына в школу меня не отпустили. Все дети пришли за ручку с мамами и папами, а мой сын — с бабушкой, как будто у него родителей нет. Мне до сих пор это больно вспоминать.
В какой-то момент все стало выравниваться. Меня приняли в труппу Театра на Малой Бронной, где я сразу получила первую главную роль — Малахову в спектакле «А все-таки она вертится» режиссера Льва Дурова. За три года сыграла семь главных ролей. Помню, когда меня принимал худсовет, Леонид Семенович Броневой воскликнул: «Наконец-то у нас в театре появилась настоящая баба!» И вот тогда, не выдержав, я забрала сына из школы во время учебного года и привезла снова в Москву. Это второй класс. Что тут началось! Утром бужу его, кормлю, провожаю в школу, потом продленка, с которой он сбегал.
После спектакля прихожу поздно и каждый раз нахожу Яна спящим в школьной форме на диване. Заглядываю в тетрадки — домашняя работа не выполнена. Поднимаю его в шесть утра, делаем вместе уроки, в это же время готовлю завтрак и обед, потому что ребенок придет домой с ключом на шее, и ему нужно что-то поесть. И так бесконечно: каждый вечер стягивание школьной формы со спящего ребенка, невыученные уроки... В общем, помаялась с сыном и, не дав ему доучиться, увезла опять в Волгоград.
— И тут у тебя началась какая-то личная жизнь...
— Как только я попала в Театр на Малой Бронной, посыпались предложения сниматься в кино, я стала популярной актрисой. Как-то в ресторане Дома кино я познакомилась с Эрнстом, богатым немецким бизнесменом.
Мне было двадцать четыре года, он старше на шестнадцать лет. Но, если честно, Эрнст не сразу мне понравился. Вообще-то я не собиралась крутить роман с иностранцем — тогда, при советской власти, это было опасно.
Мой иностранный поклонник окружил меня вниманием. Из-за меня он вынужден был снять в Москве квартиру. Уезжая в Германию, говорил: «Жди меня, я скоро приеду». И каждый раз появлялся на пороге… с тремя чемоданами одежды. Но меня трогало скорее не то, что подарки очень дорогие, а его забота. Хотя, не скрою, получать красивые вещи было очень приятно. Эрнст привозил вещи, каких в нашей стране вообще не было, например шелковые вечерние наряды, кроссовочки для моего сына. Они были такие маленькие, такие красивые, долгое время я держала их на телевизоре, как сувенир.
Оделись все — мама, сестра, сын. Все, что не подходило по размеру, я продавала подругам. Признаюсь честно, не дарила, а продавала — очень нужны были деньги. Уезжая, Эрнст оставлял марки, которые волшебным образом заканчивались к его приезду. И я поняла, что «подсела» на комфортный образ жизни.
У меня наконец появилась защита. Не каждая молоденькая актриса могла похвастаться таким романом. Мне все завидовали. Помню, прихожу в театр в черных лайковых штанах, навстречу моя коллега. Что уж такое она сквозь зубы процедила — но мои новые штаны в тот же день порвались. Одним словом, сглазила.
Эрнст меня очень любил и все время предлагал выйти замуж. Но я не понимала, что буду делать в Германии.
Когда я выехала за границу в первый раз, меня, конечно, многое потрясло — чистота, обилие и качество продуктов. Я впервые съела киви, даже не знала, что это за мохнатое чудовище! У Эрнста была роскошная квартира, красный «Порше», бизнес. Он меня повез в Альпы. Конечно, это все прекрасно.
Эрнст заставлял меня учить немецкий язык. Я послушно пошла на курсы, позанималась один день, запомнила одно слово и поняла, что немецкий мне антипатичен и вреден для здоровья. Эрнст сердился: «Ты лентяйка! Не учишь язык, ничего не предпринимаешь, чтобы мы жили вместе!» Однажды привез мне два компьютера и заявил: «Продай их и заработай деньги сама!» Кстати, эти компьютеры я продала очень быстро и купила зеленый подержанный «Мерседес».
— Ну а замуж за него почему не вышла?
— Он все ждал, когда же я скажу ему «да». А меня страшно раздражали его замечания — водопроводный кран не закрыла, свет не выключила, посуду мою не так. Оказывается, надо набрать в раковину воды, заткнуть ее пробкой и только потом мыть посуду. А так, чтобы вода лилась струей, — ни-ни! Это дорого. Не скажу, что он был жадный, но эти мелочи меня просто бесили. И еще. Идем, например, на дискотеку. Эрнст заставлял меня выдавать себя за студентку. Себе он покупал взрослый билет, а мне — со скидкой. И в ресторанах экономил. Меня раздражало, что он специально заказывал разные блюда, чтобы потом поменяться тарелками. Я возмущаюсь: «Да не буду я есть из твоей тарелки!», а он весь вечер тычет вилкой в мой бифштекс.
