— Как так получилось, что прослужили полвека в одном театре? Не могу поверить, что не звали в другие. Что вас здесь держало, какие сложности пришлось преодолевать?
— Я вообще отличаюсь постоянством. Я и замужем была один раз, и прожила с мужем 32 года. (Заслуженного артиста РФ, лауреата Государственной премии РФ Александра Скворцова не стало в 2009 году. — Прим. ред.) Никогда не забуду день, когда пришла в Театр Гоголя. Это сейчас все здесь красиво и замечательно, добираться сюда легко, под ногами не колдобины, а прекрасная плитка, кругом цветы. А тогда это были задворки Курского вокзала, мрачный район, совершенно не сочетавшийся с культурным учреждением. Я шла и плакала: куда меня несет?
По окончании Щукинского училища я вместе с однокурсницей Олей Барнет показывалась во МХАТ. Место в труппе для актрисы амплуа инженю-кокет было одно. После прослушивания решался вопрос, кого из нас взять. Взяли Ольгу. Я тогда немножко расстроилась, хотя МХАТа, если честно, боялась. Как объяснить: боялась масштабов театра, мне казалось, меня там обязательно потопят, я буду переживать и страдать. Могло так случиться, что я бы вообще ни разу не вышла на сцену в роли, а где-нибудь в «Синей птице» стояла бы в пятом ряду, изображая «Бублика».
А Борис Гаврилович Голубовский посмотрел наши дипломные спектакли и пригласил меня в свой театр сразу на роль.
Постепенно я начала достаточно много играть. Так случилось, что актриса моего амплуа родила, и я осталась единственной претенденткой на роли наивных девушек. Во МХАТе, где этих инженю было хоть пруд пруди, мне бы так не повезло. Роли для таких, как я, преимущественно второго плана, тем не менее их было много. Я сразу с головой окунулась в работу, и это дало мне возможность постепенно стать артисткой. Хочешь не хочешь, а сценический опыт, так же как жизненный, необходим.
Не стану скрывать, мысль поменять театр приходила в голову. Как правило, это случалось к концу сезона, я даже ходила однажды на переговоры в Театр Советской армии. Помню, вышла на сцену показываться, посмотрела в зрительный зал, где сидел режиссер и со мной разговаривал, и поняла, что в масштабах этого театра я какая-то мелкая. В общем, так это все на стадии переговоров и остановилось, Театр Советской армии выдвинул категоричное требование: уволиться и прийти к ним в труппу. А я была не готова оставить свой Театр Гоголя. Тем более что там у меня никогда не возникало каких-то крайних ситуаций, при которых оставалось только хлопнуть дверью. Я почему-то всегда понимала: это нам кажется, что хорошо там, где нас нет, а по большому счету во всех театрах все одинаково. Одинаково, если не хуже с точки зрения внутренней атмосферы.
Большим минусом было то, что люди, которые приглашали артистов в кино, в Театр Гоголя, как правило, не ходили. Для того чтобы попасть в кино, все-таки надо, чтобы тебя кто-то заметил. Вот если во МХАТе или в Вахтанговском театре сыграешь главную роль, у тебя есть перспектива попасть в кино. Я имею в виду времена моей молодости. Малый и тогда не котировался, к нему относились так же, как к Театру Гоголя. Многое изменилось позже.
Вы спрашивали о сложностях. Сложно было работать с Сергеем Яшиным. Он хороший режиссер, но истеричка. Приходил на репетицию, и у него все валилось из рук, и пока он не доставал, не доводил кого-то до слез, у него не пробуждался талант. Оказался таким же энергососом, как его мастер Андрей Александрович Гончаров. Но мы-то были уже стреляные воробьи, мы это знали, поэтому не реагировали: плюй в глаза — божья роса. И вот он кричит, а мы слушаем. Но Яшин все равно находил того, кто об этом не подозревал. Жертва должна была расплакаться в обязательном порядке. Только тогда все преображалось, случался полет режиссерской фантазии.
Еще очень важно, в какое время ты приходишь в театр и начинаешь свой творческий путь. Яшин пришел в 90-е годы, когда ни в один театр никто не ходил. Люди были настолько эмоционально истощены, что их энергии хватало лишь на то, чтобы выжить, чтобы их семьи не свалились в нищету.
