— Нет, нет, нет. Большая семья — большие заботы. А нас у родителей насчитывалось восемь. Мамочке было не до меня. Она была рада-радехонька, что я при деле, меня везде отпускали, мне все разрешалось. Просто ставила родителей в известность, что иду в поход с Дворцом пионеров, что еду на занятия. Когда я уже начала работать в театре, мама, папа, сестры приходили на первые мои спектакли. А сейчас сестры даже и телевизор-то не смотрят. Вот у меня по каналу ТВ-3 прошли «СуперИвановы», и ни одного телефонного звонка от сестер. Они в возрасте, рано ложатся спать, а я сама не настаиваю, чтобы смотрели мои работы. Да и в театр приглашаю только тех, кто просится. Человеку, может, не хочется идти на мой спектакль, а он не может мне отказать.
— Как вас видели педагоги Щукинского училища? Кто помог вам состояться в актерской профессии?
— Я не могу сказать, что кто-то сильно помогал, запомнила Цецилию Львовну Мансурову, она делала со мной отрывок. Татьяна Митрофановна Шухмина замучила меня Достоевским. Наш художественный руководитель Анатолий Иванович Борисов учил нас актерскому мастерству, профессии, но в том, чтобы мы хоть сколько-нибудь состоялись, никакого участия не принимал. Помню, через много лет старенький пришел на мой творческий вечер в ВТО, потом подошел ко мне и сказал: «Прости меня, Оля». А когда мы оканчивали, он высказался так: «У тебя будет все хорошо, только не опаздывай и не носи челку». Вот все его наставления. На своем курсе я считалась одной из сильных.
— По окончании училища вопрос о приходе в труппу Театра Вахтангова не стоял?
— Знаю, что в Вахтанговский театр брали артистов только из Щукинского училища, такая была традиция. Но на нашем веку взяли только Нину Русланову, а с нашего курса Юру Потемкина. Даже Гундареву не хотели брать ни в какую, артистки труппы держали оборону. При нас Борисова еще играла 18-летнюю девочку, мы не понимали, зачем ей это надо. Попасть в Вахтанговский было практически невозможно. Когда Гундареву приняли в Маяковку, Вахтанговский театр спохватился, но было поздно. Наташа им категорически отказала.
— И была права, потому что именно в Театре Маяковского стала звездой.
— Да. А в Вахтанговском не факт, что стала бы. Ей бы пришлось выходить на сцену со своими педагогами, а это совсем другая история.
— Кто еще с вашего курса состоялся?
— Женя Герасимов, Женя Паперный, Оля Барнет...
Видите, как складывается, когда на тебя сыплется масса работы в молодости, и вдруг потом начинается период безделья, как правило, в возрасте артисты остаются у разбитого корыта, какие-то развалившиеся, ленивые, они никого не любят и страдают. А у меня получилось так: в молодости вроде тебе толчок какой-то дали, но не баловали всю жизнь и ты пребывала всегда в режиме готовности. А для артиста это очень важно. Из-за того, что тебя не перекормили в самом начале, ты все время в режиме готовности — а вдруг, а вдруг, а вдруг? И вот настало твое время, казалось бы, возрастная категория уже более чем приличная, а у меня сейчас много работы.
— Вы сыграли более девяноста ролей в кино. Каким должен быть проект, чтобы вы сказали да?
— Начнем с того, что в кино я зарабатываю деньги. Этого никто не отменял. Сегодня снимается немыслимое количество сериалов, куда меня приглашают на небольшие роли. И я соглашаюсь сниматься. Могу отказаться из-за занятости, когда мой рабочий график заполнен. Но чтобы я категорически отказывалась от роли в кино, такого не было. Хотя в основном там не предлагается ничего ахового, что я безумно хотела бы сыграть. Во всяком случае, мне такого не попадалось. Я отказывалась, когда предлагалось что-то совершенно неприличное, даже на переговоры не ездила, агенту говорила: и речи быть не может о съемках.
— Что же такого неприличного вам предлагали?
— Да какую-то дешевку про секс. Отказывалась: я в возрасте, я такого играть не стану. Не играю раковых больных, агент присылает сценарий и говорит: «Ольга Николаевна, там обстоятельства, ваша героиня умирает от рака». Я сразу отказываюсь: «Не рассматриваю».
