— Как вы переживаете неуспехи?
— По-разному. Раньше выпивал. А потом до меня дошло, что это не помогает. И Бог мне дал момент понимания и отрезвления от этого. Я это прошел. А сейчас меньше стало как успехов, так и неуспехов. Все гораздо проще.
— В 15 лет вы страстно полюбили театр. Вы сильно изменились с того времени?
— Конечно. Но если мы говорим о театре, для меня он все равно остался самой загадочной и непонятной сферой деятельности человека. Многое я понял, многое прошел в нем же, много испытал разочарований и очарований. А когда я попал в театр пятнадцатилетним, там была только завораживающая темнота кулис, прекрасная музыка, удивительные артисты, которые изображали всяких Труффальдино и подобных площадных шутов.
— Какие же у вас были театральные очарования и разочарования?
— Их было много. Какие-то неудачные спектакли. Я на всю жизнь запомнил провал, когда мы в Театре Советской армии вечерами репетировали спектакль, а потом решили показать его в ВТО. Собрался народ. Там было два акта, и на первом — яблоку негде было упасть, а после антракта остались человек тридцать. Этот провал я запомнил на всю жизнь. Но знаете, испытав его, я приобрел иммунитет. Не то что неуспехи меня не трогают, нет. Я просто стал сильнее и спокойнее.
— А бывали моменты эйфории на сцене?
— Бывали, да! В этот момент время исчезает. Наступает миг, который длится долго ли, коротко ли — никому не известно. Совпадает твое эмоциональное состояние и состояние героя, в зале возникает в нужном месте тишина... Не знаю, из чего это складывается... В театре очень много загадок, которые срежиссировать невозможно. В жизни же я не теряю связи с действительностью. Не считая моментов, когда лежал на операции в бессознательном состоянии.
— Насколько вас интересует чужое мнение по поводу вашей игры? Вы вот для кого делаете работу?
— Для людей. И для себя. Но у меня к себе самому совсем другой счет, и он не для огласки. Я на свою игру смотрю с личной колокольни. Знаете, как с умным человеком, сам с собой поговоришь, все выяснишь без свидетелей, и все станет понятно. (Смеется.) Так вот, порой я сам с собой веду очень жесткие диалоги.
