Почему именно такая форма мне пришла в голову? Потому что человека объемным делают рассказы разных людей о нем, их взгляд с самых разных сторон. Пока история на паузе, но я это сделаю когда-нибудь. А с классической биографией не справлюсь, потому что очень мало знаю про нее. Могу написать только то, что помню, какие-то свои впечатления. Но это не биография.
— Какие ваши первые воспоминания о маме?
— Ее запах. До сих пор у меня есть шарфик, который давным-давно уже не пахнет мамиными духами, но когда я на него смотрю, у меня этот запах сразу в носу возникает. Когда мама уезжала на гастроли, я очень скучала и нюхала все время ее одежду, какие-то кофты...
Мама была очень разной, как два расходящихся в противоположные стороны вектора — в одном человеке собралось все. Одновременно очень строгая, жесткая, но при этом очень добрая и нежная...
И еще в моей памяти она была очень уставшей почти всегда. Потому что дома она отдыхала и отдохнувшая шла на работу.
— Насколько близкими у вас были отношения? Вы могли с ней абсолютно всем поделиться?
— Очень поздно, к сожалению, я пришла к этому. Мало времени осталось на то, чтобы с ней все обсудить — года два. А потом она заболела, и стало вообще не до того.
Я была очень тяжелым ребенком, подростком прямо кошмар.
— Разве бывают легкие подростки? В чем выражалась эта тяжесть?
— Во всем. Я врала по любому поводу. Если пошла направо, говорила, что налево, — вплоть до таких глупостей бессмысленных. Просто все время врала и все время делала наоборот. Девочка из интеллигентной семьи, у которой такие мама, папа, дедушка, бабушка, прабабушка, и поэтому я пойду во дворы, буду пить пиво, ругаться матом, харкаться слюнями...
— Я знаю о ваших достижениях. Неужели на восемь метров могли плюнуть?
— Да. Я и сейчас могу.
— Самое большое ваше детское счастье — это, наверное, Коктебель?
— В Коктебеле я в основном проводила время с бабушкой. Мама приезжала в конце лета недели на две-три, ложилась наверху у себя на балконе с книжкой, семечками и любимой кошкой Кисей.
У меня были подростковые дневники — коктебельские и московские тетрадочки. Так вот, коктебельских гораздо больше, потому что там бесконечно какие-то влюбленности, сбегание из дома, друзья, подружки. А в Москве что? Школа да больница. Я очень часто в больницах лежала из-за больных ушей и гайморита. Да, Коктебель был счастливой отдельной жизнью. Бабушка называла его малой родиной всей семьи.
