Я истерически рассмеялась:
— Серьезно?
С момента первых проб прошло девять лет.
— Я теперь понимаю, почему вы татуировку в виде японского иероглифа «терпение» на лодыжке сделали.
— Я ее делала гораздо раньше, лет в двадцать. И знаете, я все время об этом думаю. Мне подружка однажды сказала:
— Ты зачем себе это наколола?
— Чтобы у меня хватало на что-то важное терпения.
— А ты не подумала, что теперь тебе всю жизнь что-то придется терпеть?
В общем, через несколько месяцев меня и вправду позвали на пробы. Снова на юный возраст. А потом было еще несколько проб. И когда я в очередной раз приехала на очередные пробы, режиссер Дмитрий Петрунь сообщил: «У нас новая концепция — одна актриса играет все». У меня опять началась от страха истерика. Но я включаю голову и думаю: «Если бы Раневской сказали «Фаина Георгиевна, надо сыграть Пушкина», она при всем своем трепетном и восторженном отношении к нему пошла бы и сыграла». (А я к ней отношусь так же, как она относилась к Александру Сергеевичу.) Все время это повторяю себе как мантру.
— Вы внутренне с ней разговаривали?
— Я очень далека от мистики, но иногда разговаривала. И перед началом пришла на кладбище с цветочками. Не за благословением, а скорее потому, что так правильно.
Первое время, конечно, было и страшно, и тяжело. Очень сложно переступить через это: кто она и кто я; какое я право имею; зачем мы это делаем; она сейчас ворочается в гробу. Это вводило меня в панический ступор, из-за которого я не могла ничего сделать. Первые два съемочных дня была как дерево. Дальше у нас случилась пауза в 12 дней, за которые я снялась в главной роли в другом фильме — «Бриллиантовое сердце». Это моя первая в жизни главная роль. Мне это очень помогло, мне кажется. Я страшно благодарна Марине Любаковой, режиссеру «Сердца», за этот экспресс-курс работы.
Технически, ремесленно я поняла, что такое главная роль в кино, что такое по три кило текста за день, что такое много кадров и дублей и так далее.
После этой паузы мы вернулись к съемкам «Раневской». И знаете, страх вскоре ушел. Переломный момент случился, скорее всего, от усталости — технически не оставалось времени на рефлексии. Съемочный день 12 часов плюс переработки, которые у нас регулярно случались. А назавтра то же самое — я должна выучить текст, понять, какой возрастной период мы снимаем, в какой очередности, как мне надо подготовить собственный мозг, чтобы я могла с утра играть 40-летнюю, днем — 18-летнюю, а вечером 86-летнюю. И эти возрастные прыжки — самое сложное.