Подлетаю к магазину, набиваю авоську десятью бутылками. Едем обратно, вдруг у таксиста летит сцепление. Стоим посредине пустыни, вокруг ни души. Водитель с машиной возится час, другой, чувствую — на самолет не успеваю. Когда мы наконец дотащились до аэропорта, в зале ожидания кроме мента никого уже не было. Вдруг слышу объявление: «Юрий Соколов, срочно пройдите на посадку!» Я перемахнул через высокое заграждение, прижав к груди сетку с торчащими во все стороны бутылками, как Валерий Брумель, ей-богу!
Бегу по взлетному полю весь взмыленный, вдруг смотрю, у трапа самолета стоит невозмутимый Мартиросян и о чем-то с умным видом треплется с пилотом. Говорит мне: «А что ты так торопился? Мы еще минут на сорок самолет задержали бы...»
Иду по салону, стыдливо пряча за спиной сетку. Наши старички, народные артисты, возмущаются:
— Ишь, живот у него, видите ли, прихватило!
Я сразу сообразил, что мне придумали алиби. Гундарева заступается за меня:
— Если живот у человека болит, это серьезно! — а сама руками показывает, мол, давай, давай.
Я быстро всем раздал бутылки, по салону только и слышно: буль-буль-буль. Прилетаем, у трапа столичных артистов встречают журналисты. Смотрю, Наталья Гундарева и Татьяна Васильева сразу же черные очки на нос нацепили, а то перед прессой неудобно...
Не могу не вспомнить дорогого Армена Борисовича Джигарханяна. Я обалдел, когда увидел, что на его гримерке висит еще шесть табличек с фамилиями. Актер такого масштаба не требовал себе отдельной грим-уборной!
Он мне, между прочим, очень помог однажды. У моей мамы была болезнь легких. А тогда была очень популярна врач Стрельникова, ее дыхательная гимнастика до сих пор известна. Стрельникова занималась с Андреем Мироновым (у него было нарушение дыхания) и другими известными актерами. Она своими упражнениями творила чудеса.
Я знал, что Джигарханян посещал ее занятия. Однажды в буфете, набравшись наглости, подошел к нему:
— Армен Борисович, у меня с мамой такая беда. Нельзя ли выйти на врача Стрельникову? Извините, что спросил...
— Нет-нет, подожди. Понял, понял. Знаешь что? Ты мне позвони завтра в восемь утра.
— Спасибо!
Целый день потом мучился: «Зачем такому человеку так рано звонить? Может, он просто так это сказал, при народе...»
И утром маялся: звонить — не звонить? Как-то неудобно. Без пяти минут восемь раздался звонок.
— Алло, Юра? Это Армен Борисович...
— Да!
— Значит, так. Скажи маме, чтобы она во вторник в десять утра подошла к Театру сатиры. Там ее встретят и проведут к Стрельниковой. Я обо всем договорился.
В Театре сатиры мама месяца два занималась в группе, между прочим вместе с Мироновым. Стрельникова ей сказала: «Я поняла, что вы не актриса, но не могу отказать Армену Борисовичу...»
