С нами на гастроли поехал якобы представитель от Министерства культуры. Этот товарищ был двадцать шестым в делегации. Мы его называли по аналогии с фильмом про советского разведчика «В 26-го не стрелять». Все понимали, кто он такой, что под пиджаком у него скрывались погоны. Товарищ этот был всегда рядом, ходил за всеми серой незаметной тенью.
Гастроли заканчивались, по этому случаю устроили фуршет в ресторане гостиницы. Все танцевали, смеялись, а товарищ сидел за отдельным столиком и наблюдал. Мы расслабились, пили заморские напитки, и «26-й» напоследок тоже явно себе не отказывал.
Вдруг все заметили, что у английской переводчицы и одного нашего актера наметился флирт. Англичанка подошла к стойке администратора и попросила ключи от номера. Потом взяла актера под руку. Все, открыв рот, наблюдают за этой сценкой. Актер вдруг отдергивает руку, подходит к столику этого товарища и спрашивает:
— Слушай, брат, а можно я эту девчонку ночью отлюблю?
И тот ему важно отвечает:
— Можно. Но только с пролетарским остервенением!
Выдал разрешение, одним словом...
Потом у нас проходили гастроли в Берлине. За нашей компанией увязался дядя Коля Прокофьев. Он был актером, к Оле Прокофьевой не имел никакого отношения. У дяди Коли был один недостаток: он говорил не останавливаясь. Актеры постарше знали об этом и не хотели с ним гулять, вот он к нам и примкнул.
Упал на нашу банду, идет и все, что видит, комментирует. Нам хочется завернуть в какой-нибудь кабак, а тут дядя Коля — куда мы, туда и он: «Вот смотри, это Бранденбургские ворота, а тут чекпойнт «Чарли», а вон Рейхстаг...» Он ветераном был, оказывается.
Солнечный день, прекрасная погода, а дядя Коля все зудит:
— Посмотрите, ребята, какие немки уродливые! Сравните с нашими бабами. Они же все красавицы по сравнению с ними! У этой нос какой большой, а у той ноги кривые...
Вдруг кто-то из банды показывает:
— Дядя Коля, ну вот через улицу переходит красивая девчонка.
Прокофьев, даже не делая паузы, восклицает:
— Да это образец 1945 года! — наши солдатики, мол, постарались, подправили немецкую нацию. Мы от смеха не могли идти дальше...
Ездили и по родным просторам. Как-то летом проходили гастроли театра в Алма-Ате. Летели с пересадкой в каком-то маленьком южном городке, ждать следующего самолета нужно было полтора часа.
В аэропорту почему-то не продавали спиртного, и Саша Фатюшин от имени и по поручению актеров послал меня как самого молодого за ним в ближайший городок. Так прямо и сказал: «Наталье Георгиевне Гундаревой и мне нужно выпить! Давай жми, Юра!» Тут еще немало желающих набежало. Собрали деньги, выдали мне старую авоську в дырочку, и я помчался на такси выполнять поручение старших товарищей.
