— Какой из проектов был для вас самым физически затратным?
— «Пять минут тишины», это фильм о сотрудниках МЧС. Готовилась к нему год, три раза в неделю тренировалась в спортзале, под руководством тренера осваивала стойку на руках. Я — максималистка, я за так называемую чистоту эксперимента. Если моя героиня спускается по скалам, ползет по сосне на десятиметровую высоту, я должна, засучив рукава, попробовать это сделать. При мне актеры-мужчины отказывались: «Мне страшно, я не полезу!» Я смотрю на это иначе: если не получится, значит, меня заменит каскадер. Все трюки в сериале «Пять минут тишины» выполняла сама.
Однажды случилась забавная история. Снималась сцена: парашютист повисает на сосне со сломанной рукой, моей героине нужно подняться и снять его. Съемки с коптера на общем плане, не так как у нас любят — показать крупный план артиста, а потом доснять его на земле. Я сказала, что полезу на дерево сама. Режиссер согласился: «Поднимешься на три метра, а дальше полезет каскадер». Лезу без страховки три метра, четыре, пять и не слышу команды «Стоп!», а пока актер ее не услышал, он должен продолжать.
Как потом выяснилось, кто-то на площадке в тот момент отвлек режиссера и он не видел, что происходит в кадре. Опомнился, когда подо мной было уже десять метров. Обратно меня снимали на тросах, потому что без страховки спуститься вниз еще страшнее и тяжелее, чем подняться. Я вцепилась в сосну, ребята поднялись на кране, надели на меня страховку и только тогда спустили. Однако в кадре я не подала вида, что что-то идет не так. Режиссер потом оправдывался: «Смотрю, все нормально, ты лезешь и лезешь».
— А какой проект был самым тяжелым психологически?
— «Любовь за любовь» по мотивам романа Стефана Цвейга. Я — девочка, не так давно окончившая институт, снималась вместе с мэтрами Владимиром Машковым, Алексеем Гуськовым, Михаилом Пореченковым, Сергеем Шакуровым. Сергей Каюмович относился ко мне и Ире Виноградовой очень тепло, называл нас «Девочки мои любимые!». На время съемок все перебрались в усадьбу Середниково в Химках. Снимали неподалеку от аэропорта Шереметьево, писали чистый звук. Принимались работать рано, пока самолеты еще не начали взлетать. Заканчивали в два часа ночи, а в семь утра нужно было снова быть на месте, так что много времени проводили вместе. На площадку нам доставляли только обеды. Макс Матвеев и Лиза Боярская привезли пароварку, чтобы мы могли готовить хоть какие-то кашки, а не сидеть на кофе с печенюшками.
— Почему решили заниматься продюсированием? Какой проект дался особенно сложно?
— Когда Вася Соловьев показал сценарий «Хорошего мальчика», мы стали искать инвесторов. Позже нам в этом помогал Дима. В итоге привлекли деньги на проект, а потом пошло-поехало. Когда читаешь хороший сценарий, понимаешь: нужны отличный режиссер, оператор, команда. Находясь по другую сторону экрана, нередко сталкивалась с тем, что сценарий был интереснейшим, а воплощение хромало: здесь недоделали, там... Из шоколадной конфетки в лучшем случае получалась ириска. Так что решила брать все в свои руки.
Есть такое мнение, что продюсеры зарабатывают огромные деньги. Встречаешь режиссеров, которые говорят: «Мне плевать на то, сколько денег потратит продюсер, я творческая личность». А у меня получалось так: я заработала деньги за роль и вложила их в новый проект, чтобы мы могли его снять. Пятьдесят процентов прибыли забирает прокатчик. Из оставшегося надо вернуть средства, вложенные Министерством культуры или Фондом кино. На «Летчика» мы просто взяли в банке потребительский кредит, и его тоже надо возвращать. Для того чтобы просто выйти в ноль, проект должен заработать в два раза больше, чем на него потрачено. Нужно, чтобы зрители заполнили залы. В этом заключается сложность продюсирования.
