Я парадоксален. До института нормально зарабатывал. Играл в оркестре, играл джаз с другой командой, служил в театре, ездил на гастроли. После института пошел в три театра, но денег это не приносило. Сто долларов — максимум, который тогда платили в питерских труппах. Я старался, но не получалось. Где только и кем только не трудился — тренером, массажистом, работал в магазине и на заводе, даже в казино, разгружал по довлатовским стопам вагоны. Но постоянное ощущение безысходности не покидало.
Потом вроде бы пошла реклама, но и она не сильно поправила дела. В Питере тогда принято было работать на энтузиазме. Нам помогали родители, особенно мама Аси. Когда мы поняли, что семьи не получается, решили расходиться. Действительно расстались по договоренности, с полным осознанием того, что детьми мы все равно связаны на всю оставшуюся жизнь. Я вообще не помню ни одного конфликта. Супруга очень спокойный и позитивный человек, адекватно мыслящий и из достаточно обеспеченной семьи.
Просто стало ясно, что я не справляюсь. До сих пор уверен, что мое присутствие рядом с девочками сыграло бы в их жизни не самую правильную роль. Наш развод позволил Асе найти свое счастье, а человек, который появился потом, стал дочкам лучшим отцом, чем мог бы на тот момент быть я. У Аси с Володей получилась практически идеальная семья. Впоследствии у них родился сын, который сейчас великолепно играет в футбол. Молодцы.
— Кто из дочек снимался в фильме «Качели» с Мерзликиным и Мироновой?
— Полина. В «Русском ковчеге» Сокурова девочки снимались вместе. Всего у них четыре проекта. Я никак не ратовал за их актерскую деятельность, к тому же они всегда больше любили рисовать. Поэтому в кино не пристраивал. Их приглашали кастинг-директора, мама, вероятно, оставляла данные и фотографии в базах — Ася же актриса. Побыть в кадре без соответствующего образования — неплохо для общего развития и развлечения, мне кажется, все у них удалось. Но не более того. Возможно, я слишком серьезно отношусь к своей профессии.
Сейчас девочки взрослые. Я был уверен, что они станут учиться на театральных художников. Но когда дошло до дела, оказалось, что знаний у них в этой сфере пока маловато. Профессия трудная, результатов достигают единицы. Объем познаний — в театральной критике, литературе — должен быть солидным, а свой почерк — сформированным. Я всегда полагал, что умения у всех, за исключением гениев, складываются из опыта. Увы, дочери не росли за кулисами, не видели достойного количества больших постановок. Пока на семейном совете было решено все это отложить, вернуться к вопросу можно всегда.
