Когда проходила это сама, все-таки уже работала, жила во Франции, казалась себе взрослой — и то папина смерть стала для меня потрясением, ударило невероятно. Так страшно, когда у твоего ребенка рушится мир, ты это видишь, чувствуешь его боль каждой клеточкой — и ничем не можешь помочь! Ему невероятно тяжело. Я даже злилась на Димку за то, что его не стало, — больше никогда Даня не услышит советов, которые может дать только отец. Никогда они не поедут на рыбалку. Не прокатятся больше на мотоцикле «с ветерком»...
В институте сыну предлагали взять академический отпуск по семейным обстоятельствам. Понимали, как ему тяжело. Даня отказался. Потому что помнит наказ папы: дело превыше всего. Это характер! Смотрю на Даню и вижу в нем Димку. Они очень похожи. В пятнадцать-шестнадцать лет сын был абсолютной копией Марьянова в «Выше Радуги», Радуга номер два. А если взять Димкины фотографии, где ему двадцать два — двадцать три года, увидите Даню сегодняшнего.
Сын настоящий киноман. Много читает, изучает кино. Особенно любит японское. В какой-то момент мы даже думали, что станет критиком, с таким азартом он разбирает сцены из фильмов.
Теперь уже не по телефону, а мысленно делюсь с Димкой нашими новостями: «Сын успешно сдал сессию, снял свой первый короткометражный фильм — по рассказам Шукшина. Было бы здорово, если б ты, Дим, посмотрел, оценил. Очень жаль, что это теперь невозможно...»
Даниил: Очень хочется сказать папе, что люблю его. Жалею, что недостаточно говорил об этом при его жизни. Последнее время общались и вовсе на бегу. У меня учеба, у него съемки:
— Я побежал, я тебя люблю.
— Пап, позже перезвоню.
Ольга: Мы живем и думаем, будто наши близкие — вечны. Уж точно не задумываемся, что родного человека в любой момент может не стать. Надо беречь тех, кто рядом.
