— Уверена, что, как всегда, не утвердят. Но мне очень нравится пробоваться. Каждый раз — как новый спектакль.
Иннокентий Михайлович меня будто благословил:
— Ерунда, все получится! Я долгие годы мечтал о дочери, уже разуверился, и тут на свет появилась Маша. Нельзя терять надежду!
И правда — все получилось. Уже потом узнала, что режиссер Леонид Квинихидзе за меня боролся: брать на главную роль балерину было не принято. Очень ему за это благодарна. Квинихидзе сразу предупредил: чтобы сыграть принцессу, необходимо спрятать всю мимику, скрыть эмоции. «Вы должны оставаться сдержанной, не показывать лицом ни радости, ни гнева. Важны только глаза», — учил он. Поначалу было трудновато, ведь по жизни я хохотушка.
На грим меня вызывали ранним утром, часам к семи. А вечерами я еще дотанцовывала в театре перед тем, как уйти в летний отпуск. Первые дни Леонид Александрович обязательно заходил в гримерную. Подойдет сзади, посмотрит на меня, еще умытую, не подкрашенную, и говорит: «Боже, какой кошмар! Кого я утвердил на роль? Надеюсь, ты не пила на ночь — иначе будут видны отеки. А мне нужна юная актриса с чистым лицом».
Оператор Илья Миньковецкий всех мучил, выставляя планы по пять часов. Квинихидзе кусал себе локти, но молчал: знал, что Илья — мастер выдающийся. Леонид сразу показывал нам отснятые дубли, весь материал. Уже после первого просмотра перестал проверять, как актриса выглядит: его все устроило.
Поначалу сильно нервничала. В танце была уверена, а вот насчет драматических способностей сомневалась. Опасалась, что на меня будут смотреть снисходительно: дескать, что с нее взять — танцовщица! Но отношения в группе сложились хорошие, я даже отмечала на «Мосфильме» свой день рождения. Анатолий привез наготовленное мамой и бабушкой, накрыли стол в самой большой гримерной и отпраздновали всей группой.
— Николай Еременко, сыгравший возлюбленного вашей героини, пытался ухаживать?
— Поначалу он посматривал. Как, кажется, и на остальных девушек. У Еременко, конечно, было мужское обаяние, для кино он фантастически красив. Но балетные любят идеальные пропорции и формы. Когда прихожу на работу, глаз отдыхает: все время вижу «золотое сечение». А Коля был несовершенен: крупная голова, узкие плечики. Он быстро понял, что в моем случае ему ничего не светит, и мы стали общаться просто по-дружески. Постоянно хохмили. Он, кстати, боялся как раз хореографических сцен, все время повторял: «Мне лишь бы не танцевать. Не дай бог!»