В сентябре Микки прилетел в Лондон, где у меня в этот момент были съемки, и пригласил на церемонию вручения модной премии. Позвонила Диме в Москву:
— Рурк предложил пойти с ним на «Человека года».
— Здорово. Рад за тебя.
В голосе Билана слышалось безразличие. Я понимала, что наши отношения окончательно сходят на нет.
— Так ты не против?
— Конечно иди.
Но даже если бы Дима запретил, я все равно приняла бы приглашение: не каждой девочке-модели удается попасть на мероприятие такого высокого уровня. Рурк победил в номинации «Мужчина года», в прессе появились фотографии, где мы вместе, и начался полный информационный хаос. Поскольку я и Настя довольно похожи, под снимками Рурка и Макаренко часто стали писать не ее фамилию, а мою. Позвонил Билан.
— Я понимаю, что Рурк целует не тебя, а Настю. Но когда вижу твое имя, чувствую себя нелепо, все знают, что мы встречаемся.
— Дима, в этой путанице я совершенно не виновата, какие могут быть претензии лично ко мне?
— Никаких, просто неприятно. Разберись как-то с этим.
Попросила Рурка:
— Скажи журналистам, что это Настя на фотографиях.
Но Микки ничего не сделал, его эта ситуация забавляла.
— Ну и что такого? Пусть пишут что хотят, — похохатывал он. Кстати, со временем Рурк изменился, стал семейным, бережет Настины нервы.
Наш с Биланом роман быстро катился под гору, мне оставалось все меньше места в его жизни. Да и я все чаще думала о том, что это была не любовь — просто необременительные милые отношения, которые постепенно переросли в дружеские. Я уже не останавливалась у него, когда бывала в Москве, но по телефону мы продолжали общаться. Однажды Дима узнал, что собираюсь ехать в Калифорнию. Позвонил: «Лен, моя сестричка Аня поступила в колледж в Лос-Анджелесе и теперь живет в американской семье. Сделай доброе дело, загляни к ней, посмотри своими глазами, все ли у нее в порядке».
Мы с подружкой поехали, взяв напрокат машину. И не зря. Аня не настолько хорошо знала язык, чтобы свободно объясняться с «новыми родителями».
