Следующие три часа мы с Васей занимались уборкой: перемыли гору посуды на кухне, развесили по шкафам вещи, подмели полы, убрали подальше от тахты пепельницы и зажигалки. Когда вышли на площадку, тихо прикрыв за собой дверь, Вася спросил:
— Она же не попрощаться нас позвала? Как думаешь, выкарабкается?
— Должна.
В начале мая Татьяна несколько раз звонила мне из больницы. Я говорила, что хочу ее навестить, но она отказывалась: «Нет-нет, встретимся у меня дома — я в больнице долго не задержусь». И вправду не задержалась. Только встретились мы не в квартире на Кутузовском, а в храме, где Таню отпевали...
Юлия Петрова, бывший директор книжного магазина
У меня есть фотография с последнего дня рождения Тани. Там она похожа на узницу Освенцима: кожа да кости. Любимое платье страшно велико. Все, что положили ей тогда на тарелку, осталось нетронутым. Я сказала:
— Ты хочешь поправиться, хочешь, чтобы были силы, — а откуда они возьмутся? Из воздуха? Так тебе и его не хватает — куришь по четыре пачки в день! С твоей астмой это прямая дорога в могилу!
Неожиданно Татьяна миролюбиво улыбнулась:
— Да ладно тебе... Через два года мне будет семьдесят. Юбилей. Подкоплю денег, сделаю подтяжку, уберу мешки под глазами. Сошью новое платье. Наверняка ведь устроят торжественный вечер, станут снимать для телевидения.
До следующего, шестьдесят девятого дня рождения она не дожила три недели...
В конце апреля 2007 года Володя привез мне любимую собаку Тани — таксера Сильвестра.
— Маму положили в больницу — думаю, ненадолго, неделя-полторы. Можно Силя у тебя пока побудет?
— Конечно, только не знаю, как они с моим котом поладят. Но ничего, что-нибудь придумаю.
Несколько дней держала бедного кота на лоджии, и они с Силей смотрели друг на друга через стекло. А потом во время прогулки дворовый пес порвал Сильвестру ухо. Свозила беднягу в ветклинику, там наложили швы. Вернувшись домой, совсем забыла, что дверь на лоджию открыта.
