Мы создали некое закрытое общество Jet Set для избранных. И пришла слава: рэп-вечеринки превратились в колоссальное движение. Нам, восемнадцатилетним подросткам, владельцы отдали в промоушн крутой клуб «Мост». Это было совершенно невероятно! Мы не просто получили крышу над головой, но и процент от выручки — бара и входных билетов.
На нашей вечеринке побывал канал НТВ, снявший нашумевшую передачу «Золотая молодежь» из серии «Профессия — репортер». Мы стали продумывать более сложные ходы, начали работать с модельными агентствами, привозя в клуб стильных девчонок, подтягивали клевых артистов. Город буквально гремел тусовками в клубе «Мост», где на фейс- контроле с кучей охраны стоит восемнадцатилетний парень в широких штанах, а на улице толпятся тридцати-, сорокалетние мужчины, которые хотят пройти к нам в заведение.
У нас бывали кинозвезды, спортсмены, олигархи — вся первая российская десятка Forbes. И светская Москва узнала Тимати.
Я входил в тусовку, но при этом не был таким, как они. Меня не снабжали стартовым капиталом, не проплачивали поступление в институт, не освобождали за деньги от армии. От службы спасли татуировки. Первую, на плече, я сделал в Америке в тринадцать лет. Потом стал добавлять уже в Москве. Тату для меня — элемент самовыражения. Искусство это идет с древних времен, считается, что символы отпугивают злых духов и всякую нечисть. Каждый штрих имеет значение.
Так вот, я отсидел очередь в призывном пункте и на общих основаниях зашел в кабинет.
— Ну, раздевайся, — говорят мне, — снимай майку!
Я снял.
— О-о-о! — выдохнула медкомиссия. — К службе в армии не годен.
Я офигел:
— Как так?
— Ты же весь закрашен. Мы таких не берем. Такие у нас считаются психически неуравновешенными.
Меня даже тестировать не стали, поставили отметку в военный билет и отпустили. В те годы существовало правило: если больше пятидесяти процентов тела призывника покрыто татуировками, он считается психом.
«Хоть на что-то сгодились твои рисунки», — сказала мама. Самое смешное, что вскоре после того как я однажды рассказал об этом в интервью, закон изменили.
Отец наотрез отказывался финансировать сына. Мне было обидно.
— Ну ты же можешь позволить себе подарить мне крутую тачку! Вот Васе и Пете родители купили. Приходи к нам в клуб, посмотри, что они творят!
— Их родители отличаются от твоих тем, — отвечал отец, — что с тобой подобного никогда не будет! С чего ты взял, что я должен помогать? Всего, чего хочешь, можешь достигнуть сам.
Такое воспитание служило мне лучшей мотивацией. Спустя годы реально благодарен отцу.
Я жил все время «голодным», ведь у меня не было того, что имелось у других. И это заставляло еще больше работать. Перманентно находился в состоянии не то чтобы зависти, а непонимания: почему одним все — крутые тачки, именные вещи, золотые часы, дорогие рестораны, а у меня при моих-то богатых родителях — ничего, на метро езжу!
Я вынужден был крутиться. Зато друзья из богатых семей знали, что Тимати — другой, уличный, на него можно положиться, у него много связей, он может разрулить сложную ситуацию, конфликт, умеет драться. Меня уважали и даже немного побаивались.
Рэперы, скейтбордисты, неформалы тусовались на Манежной. Я не раз участвовал в драках с нацистами. Они не разбирались: русский ты, не русский — раз надел широкие штаны и кепку, ты рэпер, негр поганый, и за это придется расплачиваться.
