Уже второго мая с группой артистов я выступала перед ликвидаторами аварии, засыпавшими реактор песком. Никто из нас даже не думал об опасности. Дала несколько концертов в особо опасных зонах, я сохранила пропуска, которые туда выписывали. Когда в очередной раз проезжала КПП, у меня изъяли бобины с фрагментами моих фильмов, которые возила на встречи со зрителями, — уровень радиации зашкаливал. Через несколько лет мне была присвоена вторая категория ликвидатора последствий катастрофы. Мы были едины, как пальцы руки, сжатой в кулак. А что теперь?
То, что происходит в Верховном Совете Украины сегодня, к сожалению, не радует и не вселяет надежд.
Туда пришли люди, которые хотят играть в политику, а не решать конкретные вопросы. Обсуждают, кто первым будет выступать, кто будет жать на кнопки. Вместо того, чтобы начинать работать. Когда была депутатом Верховного Совета, и в голову не приходило лезть в экономику или, к примеру, заняться вопросами водного хозяйства. Мне хотелось, чтобы артистам жилось лучше. Я написала, и приняли наконец Закон о театрах и Закон о гастрольной деятельности. Ходила по кабинетам, добиваясь ремонта здания Кировоградского театра, откуда вышли многие наши корифеи. Счастлива, что это произошло, сейчас театр — красоты немыслимой. Горжусь, что помогла разрулить ситуацию с Андреевским спуском — это наш киевский Монмартр. С галереями, выставочными залами, магазинчиками, мастерскими художников.
Им вдруг стали поднимать плату за воду, жилплощадь. Мы собрали народ, и повышение цен запретили. Еще одно достижение могу поставить себе в плюс: когда лопнул Градобанк, а владельца стал разыскивать Интерпол, возник вопрос, кому передать картины Кандинского, Шагала, Пикассо, Дали, Ренуара, Модильяни, Матисса, украинских авангардистов, принадлежавшие банку. Я знаю людей, которые намеренно обесценили коллекцию, чтобы выкупить полотна за гроши. Мне удалось не допустить проведение аукциона, Верховная Рада присвоила коллекции статус национального достояния, и сегодня она находится в Национальном музее Украины.
Атмосфера культурной жизни Киева сильно изменилась. Ушли великие старики, актеры старой школы, люди другой закваски. Они задавали тон. Мы ведь, в сущности, никогда не расставались.
Скажем, утром репетировали, отыгрывали вечерний спектакль, а потом шли к Любови Григорьевне Шах или Лие Абрамовне Глаз и играли в китайский маджонг. Исключительно в женской компании, ставили по копейке на кон. Мужчины предпочитали преферанс, иногда я с удовольствием к ним присоединялась. Покупали какие-то сухарики, делали бутерброды, чаи гоняли. И даже играя в карты, продолжали репетировать, разговаривать об искусстве. Заглядывали артисты из других театров, врачи, художники, скульпторы. Сейчас сообщество людей творческих профессий как-то распалось. К нам в Русскую драму пришла большая группа молодых ребят, которые живут своей отдельной жизнью. Есть коллеги, с которыми я близка, а есть те, которых даже не знаю, как зовут.
