Короче, недовольство росло и радужные картинки счастливой семейной жизни, которые мы обе себе рисовали, разбились о быт. В один прекрасный день я призналась бабушке:
— Не хочу больше жить с мамой. Но не знаю, как ей сказать.
— Не волнуйся, деточка, я сама, — пообещала сердобольная баба Инна.
У мамы в тот день был спектакль, она позвонила в антракте. Сейчас, мол, доиграет и приедет за мной. Бабушка сообщила: можешь не торопиться, Арина возвращаться не собирается.
Думаю, для мамы мое решение стало ударом. Она все равно хотела меня забрать, пыталась дожать силой. На этой почве у них с бабушкой был серьезный конфликт. Со временем все наладилось и утряслось, но примерно год после моего побега мы с мамой не разговаривали.
Нашла коса на камень. Хотя, конечно, обе сильно переживали.
Дерябина в семье не полюбили. Летом на даче вся семья собиралась за длинным столом на террасе. Стоило опоздать на пять минут, прадедушка лишал завтрака или обеда, он даже своему сыну-полковнику раздавал подзатыльники. И вот представьте: все уже сидят, входит Саша. Смотрит, как Виктор Тимофеевич отрезает кусок ароматной свинины, и громогласно восклицает: «Мертвечина! Как вы можете это есть?» Потом откусывает от капустного листа: «Царская еда, божественная пища!» Была в нем какая-то экзальтация, причем ненатуральная. Однажды мы с Игорем увидели, как он... тайком поедает шпроты. И Дерябин нас увидел! Так и замер: одна рыбка во рту, вторую от неожиданности выронил.
Но я восхищаюсь душевностью моих родных. Отчим иногда приводил в дом больных, раз на той же даче поселил мальчика с мамой из своего родного Запорожья. У того был рак лимфы, на ногах — чудовищные язвы. Как правило, мы стараемся не видеть чужого страдания, будто оно нас не касается, а тут моя семья на несколько месяцев приютила чужого больного ребенка.
Когда мне сказали, что скоро должны родиться два брата, никакой угрозы я не почувствовала. У меня была своя семья, у мамы — своя. В моей детской голове они никак не пересекались. Но, к несчастью, детям на свет появиться было не суждено. Мама с Сашей не смогли пережить потерю близнецов — горе их развело.
Вообще от той трагедии в памяти остались лишь фрагментарные картинки. Вот сижу у маминой постели, прикладываю к ее голове холодные полотенца.
Маме плохо, под кровать подложены кирпичи: доктор велел держать ноги выше головы.
Прибегаю с волейбола, узнаю, что мама уехала в Москву. Саша остался на даче: наверное, поругались. Мы все волнуемся, как мама себя чувствует, идем пешком три километра до дома отдыха, где есть будка-автомат и можно позвонить в Москву. На Красина гостила Сашина мама, которая и сообщила: «Лена в больнице. Она потеряла детей». Следующий кадр — рыдающий на коленях Саша. Прямо на асфальте. Ну а на финальных титрах через несколько дней появляется мама, такая же счастливая, как всегда. Мы долго гуляем с ней по лугу.
Только спустя время поняла, как тяжело было тогда маме, что пришлось пережить. Виду она не показывала. А дети жестоки, смерти для них просто не существует.
Начинают чувствовать чужую боль, лишь когда испытали свою.
Как у всякого ребенка, у меня в голове застревали некоторые фразы, услышанные от взрослых. А в семье говорили: может, все, что случается, — к лучшему? Хорошо, что Лена развелась с Сашей. И вот примерно через год сидели у нее в гримерке перед спектаклем. Зашел разговор о детях, я возьми и ляпни:
— Может, и к лучшему, что близнецы не родились, — и впервые увидела, как выглядит опрокинутое лицо.
Мама не стала ругаться, сказала только:
— Задумайся на секунду: ты радуешься смерти двоих детей. Как так можно?
Тот разговор стал для меня важной ступенькой взросления. Поняла: на все следует смотреть с разных точек зрения, а для этого надо приглядеться к тому, кто рядом, выбраться из своей узкой колеи. Если человек не показывает страдания, это не значит, что он его не испытывает. Мне казалось, мама все переживает легко, потом поняла, что она просто очень сильная. От того одинока: не может разделить ни с кем свое горе. Не от гордыни или недоверия — от невозможности. Не случайно у мамы никогда не было подруг.
Мама развелась с Сашей. В квартире, где они жили, тоже не могла оставаться. Чтобы сменить обстановку, переехала к Вите в мастерскую. Заодно в очередной раз занялась его воспитанием.
Но в тот раз принялась за брата особенно рьяно. В один прекрасный день в подвал позвонили, мама открыла.
