Но мать поменяла квартиру, и они с Ленкой уехали во Владик.
А я осталась в Екатеринбурге. Девчонки, с которыми мотались в «Лужники», познакомили с мужчиной. Сидели в компании, Женя проявлял ко мне неподдельный интерес. Он был таким огромным, показался надежным, и я подумала: «Почему бы и нет?» Очень скоро мы стали жить вместе. Он тоже занимался бизнесом. Взял на себя заботы по дому: возвращаюсь с рынка — квартира прибрана, картошечка пожарена. Скоро Женя завел разговор, что, мол, хочет создать со мной семью. Зря он это сделал. До такой степени обожглась с первым мужем, что приняла решение: замуж не пойду никогда, буду свободной. Ловила себя на том, что стою у двери собственной квартиры, но мне не хочется туда заходить, встречаться с Женей.
Почему? Знала точный ответ: не любила его. Все в нем начинало бесить. Злобу срывала каждый день. Подружки часто приходили в гости, Женя накрывал на стол и не мешал, отправлялся спать. Меня и это вы водило из себя. Предложила однажды девчонкам: «Давайте его поднимем и выкинем, на х..., в окно!» Вот до чего доходило.
А вокруг сгущался какой-то ад. Наркотики косили моих друзей. Только и слышала об одноклассниках — тот подхватил СПИД, другой при смерти, еще один умер от передозировки. Некоторых девчонок наркота выталкивала на панель. От наркотиков погибла моя двоюродная сестра Аня.
В тот момент от мамы пришло письмо. Она описывала их с Ленкой жизнь и заканчивала словами, которые запали в душу: «Приезжай. Семья должна быть вместе». Эта фраза меня подкупила.
Ничего не говоря Жене, сдала квартиру и взяла билет на самолет во Владивосток. Ему сообщила в последний день: улетаю. Женя плакал, но не удерживал, за что ему очень благодарна. Потом уже узнала, что когда уехала, он тоже начал колоться. В самолете плакала, не понимала, куда и зачем лечу. Позже Сигарев точно заметил: «Ты улетала с зараженной планеты».
Во Владивостоке никакой сладкой жизни не наблюдалось. Жили мои родные на то, что сдавали одну из комнат, мама работала в газетном киоске да еще умудрялась тут же торговать сигаретами, жвачкой. Единственный плюс: Лене очень подошел местный климат, аллергия, диатез исчезли. Но поскольку питались они плохо, в основном «дошираками», у мамы стали выпадать волосы, появились проблемы со здоровьем.
В Москве и Екатеринбурге еще не было японских ресторанов, а во Владивостоке такой был. Я устроилась в него официанткой. Хозяйка Томико-сан быстро заметила, что пришла девушка энергичная, коммуникабельная, и через пару недель повысила до управляющей. Платили сто долларов в месяц — неплохие по тем временам деньги. Каждый вечер приносила домой вкусную выпечку.
Мама там так и не прижилась, продала квартиру, мы купили праворульную «тойоту», и вместе с машиной, Леной и день гами она покинула этот город. А я осталась, доучилась в автошколе, сдала на права и тоже вернулась в Екатеринбург.
Наркотический бум там был в разгаре. Многие из тех, с кем дружила, успели погибнуть. Одной из девчонок я пыталась помочь.
Мы с подружками закрывали ее дома, потом положили в больницу. Навещая, принесла ей «Мартини», пусть лучше выпьет, только бы слезла с иглы. Но на следующий день Марина выпрыгнула из окна, раздробила пятки, но доползла до точки и купила наркотик. В одиночестве я плакала от бессилия. Нашему поколению словно объявили войну — один за другим умирали мои знакомые. У меня сработал инстинкт самосохранения, когда я улетела во Владивосток — пережила там самое опасное время.
В Екатеринбурге устроилась продавщицей в магазин элитного чая. И снова стала мучиться: мне уже двадцать четыре, время уходит, еще чуть-чуть — и учиться будет поздно. Никакой другой профессии, кроме актерской, для себя по большому счету не хочу, но кто меня возьмет в театральное училище?
