— Твое воспитание. Ты же всегда говорил: нет слова «не могу», человек может все, стоит только захотеть...
Мои мечты всегда были связаны с музыкой. Я с детства пела, писала песни. Одно из самых ранних воспоминаний: под дружный хохот взрослых исполняю частушки: «Я — девчонка чертова, завела четвертого...», «А я маленькая, аккуратненькая, что есть на мне, пристает ко мне...»
— Кто тебя этому научил? — отсмеявшись, спрашивает мама.
— Никто, я сама. У бабы Нади в деревне все так поют.
Мы с моей бабушкой по материнской линии тогда ездили на ее родину в Краснодарский край, где я и приобщилась к народному творчеству.
Сколько мне было? Три? Точно не скажу... Отношения с бабой Надей у нас, надо сказать, были непростые. По непонятной причине все время вспыхивали какие-то конфликты. Наставляя внучку на путь истинный, бабушка частенько хваталась за веник. Зато с бабушкой Машей — папиной мамой — мы прекрасно ладили. Какой веник?! Она ни разу голос на меня не повысила. А деда гоняла — будь здоров: «Слава, сделай то, сделай это». До школы я часто гостила в их квартире на «Щукинской». Там совсем близко Москва-река. Летом мы с дедушкой играли в футбол и волейбол у дамбы, а зимой ходили по льду в соседнее Тушино гулять. Бабушка не всегда могла составить нам компанию. Она и работала, и домом занималась. В нем царили уют, чистота и удивительная атмосфера любви и покоя.
Бабушка и дедушка вместе уже почти полвека и до сих пор друг на друга не надышатся.
У дедушки горят глаза, когда он рассказывает о первой встрече с его Машенькой. А бабушка, хоть и покрикивает, любит своего Славочку и боится потерять. Они замечательные. Бабушка к тому же еще и потрясающая певица. Когда я была маленькой, она пела мне колыбельные собственного сочинения. Можно было «заказать» определенную тему — например про анютины глазки. Она тут же выдавала экспромт.
Папа рассказывал, что ее кумиром была Людмила Зыкина. Бабушка знала весь репертуар певицы. Когда в доме собирались гости, хозяйку часто просили спеть. Она делала это с таким мастерством и чувством, что люди плакали.
«Мне душу выворачивало наизнанку, — говорил папа. — Маленьким не мог это выдержать, подходил и просил: «Мамочка, пожалуйста, не пой!»
И она под благовидным предлогом прекращала домашний «концерт».
К сожалению, бабуле не суждено было стать артисткой. Она выросла в бедной деревенской семье и всю жизнь боролась с нуждой. Одно время они с дедушкой даже комнату сдавали в квартире, чтобы как-то продержаться. Получали-то копейки. Дед работал на заводе. Бабушка — в «Мослифте», сначала уборщицей, потом лифтером. Помню, рассказывала мне, какие кабины самые безопасные: я однажды застряла между этажами и с тех пор стала бояться лифтов.
Это была не единственная моя фобия. Посмотрев фильм про вампиров, я начала ложиться спать только закрыв все окна и двери. Думала, стоит погасить свет и в дом заберутся вурдалаки, похожие на летучих мышей.
Каждое лето мы ездили на Кубань к брату бабушки Нади, и там было полно этих противных тварей. Иногда они залетали в дом. Перед сном я не меньше часа таращилась в закрытое окно, высматривая летающих вампиров. Потом этот страх, конечно, прошел.
Я была большой фантазеркой. Все время что-то выдумывала, могла и приврать. Часто — чтобы скрыть робость. Никогда не забуду, как в пять лет записала первую песню на папиной студии. Мой отец, певец и композитор Владимир Шурочкин, тогда уже «завязал» с собственной исполнительской карьерой, но продолжал заниматься другими музыкальными проектами.
К папе я приходила и раньше, но в тот день мне разрешили зайти в комнату за стеклом — туда, где записывались артисты.
