До этого он уже успел купить шарфы, платья и две шубы. Одинаковые, только размеры разные. Наш люкс был завален подарками поклонников и покупками — одеждой, навороченными музыкальными системами. Мы, как и все балетные, покупали вещи не только себе, но и на продажу. Систему продашь — машину купишь. Приобретения мы отправляли домой морем в контейнерах.
Вечером я была занята в первом акте спектакля «Легенда о любви» и уговорила-таки Сашу, который нуждался в отдыхе после «Ромео и Джульетты», не встречать меня: «Не волнуйся, я пойду в гостиницу не одна, нас соберется целая компания».
И он согласился. Уверена, намерения бежать у Годунова не было. Его просто подставили.
Много позже Саша звонил мне в Москву:
— Я тебе как-нибудь расскажу, как это было.
— Не надо, я и так все знаю, — ответила я.
«Давай заглянем к моим хорошим знакомым, — скорее всего, предложил Блиох.
— Мила придет со спектакля, мы ее заберем!»
И началось застолье. Саше подливали, подливали, а может, еще и подсыпали. Потом в американской прессе появилась фотография, на которой пьяный Годунов спит среди пустых бутылок. Расчет был прост: после такого его карьере наступил бы конец.
Когда Саша пришел в себя, было уже утро. Ситуация чудовищная — артист Большого не ночевал в гостинице. Тогда это означало только одно: «невыездной» на всю оставшуюся жизнь. Они вынудили его остаться.
«Где Мила?» — думаю, это был первый вопрос, который Саша им задал.
Он и потом без конца твердил: «Где Мила?» Это рассказывал Иосиф Бродский, которому позвонили общие знакомые и попросили, чтобы он был рядом с Сашей, помог ему.
Целый день я скрывала, что мужа нет. Испугалась: вдруг с ним что-то случилось. Ушел куда-то в джинсах и маечке и пропал. Сходила с ума, но молчала, боясь ему навредить. В какой-то момент, почувствовав, что от страха уже плохо соображаю, вышла на улицу. Не знаю, почему я обратила внимание именно на эту машину, припаркованную у тротуара, может потому, что сидящий за рулем мужчина был неподвижен, точно мумия, и не отрываясь смотрел в зеркало заднего вида.
Меня будто током ударило от нехорошего предчувствия. Я резко ускорила шаг, перешла на другую сторону и чуть ли не бегом направилась в отель. Ни минуты не сомневаюсь, что эта машина ждала меня. Они же пообещали Саше привезти его жену...
Всю ночь не сомкнула глаз. Утром пошла в бассейн, куда только нам с Сашей сделали пропуск, чтобы никто не донимал расспросами. «Надо что-то делать, ждать больше нельзя», — думала я.
Вызвала в номер завтруппой Петра Ивановича Хомутова. Едва он вошел, я разрыдалась: «Саши нет! С ним случилось что-то страшное!» Часа два мы безуспешно выстраивали какие-то совершенно фантастические версии.
Наконец Петр Иванович сказал: «Ждать больше нельзя. Мы должны его искать».
Вскоре в моем номере уже собралась целая толпа. Я дала телефоны наших американских поклонников, серьезных людей, среди которых были бизнесмены, врачи. Никто из них ничего не знал о Саше.
— Мила, а ты не думаешь... — начал было директор.
— Не думаю.
— За ним же ходили, уговаривали.
— Знаю. Но по своей воле он не мог остаться, это исключено!
Пришел врач, мне дали успокоительное, и все разошлись, пообещав: «Будем искать».
Ночью, когда я уже почти задремала, раздался звонок в дверь.
