И началась наша с Ирой семейная жизнь. А жить нам было негде, у моей любимой тоже не было своего угла.
Скитались в Москве по съемным квартирам. Ира устроилась на работу к своей подруге — администратором в магазине одежды. Какие-то деньги были, я еще из последних сил играл в театре, но все равно приходилось несладко. Иногда перепадала работа в кино. Петр Тодоровский пригласил меня в фильм «Какая чудная игра», потом в «Жизнь забавами полна». У меня были две картины Петра Ефимовича, чему я безумно рад.
Лешино лечение закончилось, в Москве нам делать было нечего, но и средств на то, чтобы существовать в Питере, не имелось. В театре платили копейки. Да и занят я был всего ничего. Несколько лет мы снимали квартиру в Пушкине. А один год прожили в деревне под Ярославлем, там бабушка оставила Ире дом.
Думали, что скоро вернемся в Петербург, но не получилось, пришлось там зимовать. Лешенька был с нами. Мы с ним похожи: он тоже никогда не жаловался на жизнь. Хотя она в тот момент была очень суровой.
Помню еще одно тридцатое декабря. Мы с Ирой и Лешей сидим в своей деревенской избе, и у нас нет денег ни на игрушки, ни на конфеты с мандаринами. В кармане всего-то двадцать рублей. Пять часов вечера. Темнеет. Сейчас мимо окон должен пройти автобус из Ярославля. Этим же автобусом обычно возят почту. В деревне мы всех знаем и все знают нас... Вот слышен рев мотора, автобус проезжает. И вдруг — о счастье! На остановке выходит девушка-почтальон и машет нам рукой. Показывает: приходите на почту. Мы в резиновых сапогах бегом бежим вслед за автобусом.
За двадцать минут до закрытия получаем Лешину пенсию по инвалидности. И этого было достаточно, чтобы Новый год состоялся. Мы купили игрушки, украсили ими еловые ветки, включили музыку, накрыли стол. Танцевали и носили сына по дому на руках. «На мою пенсию Новый год отметили», — смеялся Лешка.
Это благодаря Ире не было и минуты, когда я унывал. Она поддерживала во мне уверенность, что я талантливый, нужный. Что деньги обязательно появятся. И я не брался за стакан, как это принято у актерской братии при сходных обстоятельствах.
Мы вернулись в город на Неве уже весной и там продолжили свое полунищенское существование. Но это не угнетало. Потому что в 1995 году случилось чудо — Ира забеременела.
Беременность мы не планировали. Какие дети в наши годы? Но о том, чтобы сделать аборт, даже не помышляли. В пятьдесят лет я стал папой во второй раз. У нас родилась дочка Сашенька.
Это было очень смешно. У меня в тот день шел спектакль «Бешеные деньги» в Театре имени Акимова. Я знал, что Ира уже в роддоме, с ней ее мама. И с нетерпением ждал: вот-вот появится на свет мой малыш. В коридорчике за кулисами стоял телефон на тумбочке. Я мысленно его гипнотизировал: ну, быстрее позвони, ведь сейчас будет третий звонок, уже семь часов, мне выходить на сцену! И вместе с третьим звонком слышу нежный голосок девочки из гримерного цеха: «Юра, тебя к телефону, беги быстрей!» Я узнал о появлении дочери ровно по третьему звонку. Это стало объектом семейных шуток.
Как мы встречали Иру из роддома — отдельная история.
Выглядело это как в кинокомедии Гайдая. Чистое поле за Веселым Поселком на окраине Питера, огромное здание, за ним — лес. Стоим под снегом втроем: Ирина мама, я и Лешенька. Мы с сыном оба на костылях, бабушка посередине. Леша из-за ужасной болезни, а я поскользнулся на улице, неудачно упал. Два «ветерана Куликовской битвы» встречают Иру с цветами, врачи, которые вынесли наш «кулек», хохочут.
Все дальнейшие дни и годы были какие-то трепетные. У меня по стенам развешаны десятки фотографий дочки. Мне хотелось запечатлеть каждый миг: Саша была удивительным ребенком, у нее постоянно менялось лицо. И смотреть на то, как оно меняется, было невероятно интересно.
